– А зачем в медблок? – удивилась я и осторожно предположила: – Ты скальпель забыл?

– Какой скальпель? – растерялся Фриам и почему-то принялся ощупывать мой затылок, а потом достал фонарик и посветил поочередно в оба глаза.

– Да не спирит я!

Нашел кого проверять, да я лучше умру, чем позволю спириту хозяйничать внутри меня!

Фриам оставил в покое мою голову и присел на корточки напротив койки. Для хладнокровного убийцы выглядел он на редкость озадаченным.

– Ничего не понимаю. Сотрясения нет, реакции в норме… Не может же быть из-за горла! Что ты сегодня ела?

– Э-э-э… Колбасу.

– Свежую? – с сомнением уточнил он.

Я вспомнила кремированного Римом паука и неуверенно кивнула.

– Вроде бы…

– Тогда при чем был спирит?

– А сейчас он при чем?

– Нет, я с тобой точно свихнусь!

Помолчали.

– Слушай, а может, не будем меня убивать? – решила я попытать удачу. Вон он какой задумчивый, вдруг и правда отпустит? Мне бы только до Рима добраться… А потом я вспомнила, что Рима у меня больше нет, и снова погрустнела.

– Хорошо, давай не будем, – покладисто согласился Фриам, сочувственно глядя на меня. Вот уж от кого не ожидала! – Ты что-нибудь у меня в блоке без спроса брала?

– Брала, – созналась я, сраженная такой проницательностью. – Регенерационную мазь.

– Ты ее внутрь принимала, что ли?

– Ее разве можно внутрь?..

– Правильно, мазь – нельзя. А что можно? Будь умницей и расскажи дяде, что же ты такое у него в блоке сожрала! Дядя не будет ругаться, дядя добрый, ему тебя откачивать еще…

Это уже ни в какие рамки адекватности не вписывалось. Либо Фриам сошел с ума, либо это вовсе не Фриам!

– Синт, свет!

Коммуникатор сонно забурчал, но выполнил команду, некогда заложенную в программный словарь, и Фриам сощурился от луча, ударившего ему в лицо. Свет глаза не отражали, но я и не подумала расслабиться, внезапно заметив то, на что не обращала внимания при обычном освещении. Зрачки у медика были вертикальные и сейчас сузились до тонюсеньких щелочек.

– Мама!

Еще пара таких открытий, и голос преотлично излечится сам.

Фриам устало потер лоб.

– Слушай, землянка, или ты сейчас же объяснишь, что происходит, или я засуну тебя в медуломодулятор, новый мозг отращивать!

– Ты… ты что такое, а?..

– Приплыли, – тяжело вздохнул он и, помогая себе жестами, чуть не по слогам разъяснил: – Фриам О’Рэй, корабельный медик, порт приписки – Тирея, пришел с миром, прием!

Я тупо моргнула, пытаясь собрать воедино оставшиеся крупицы здравого смысла.

– Давай с начала, – капитулировал Фриам. – Почему ты там ревела?

– С Римом поссорилась… – пролепетала я, упорно пытаясь просочиться сквозь стену подальше от него.

– Тьфу, я думал действительно что серьезное! – обозлился медик. – Да вы с ним вечно что-то делите! Помиришься ты со своим парнем, нашла из-за чего реветь! С горлом что?

– Просто с-сорвала, наверное…

– Кричала, что ли? – Медик дождался кивка и выудил из кармана маленькую коробочку. Вытряхнул оттуда пастилку и протянул мне. – На тебе таблетку, бестолочь. Глотай, а не за щеку ныкай! Вот, молодец… А что за чушь про скальпели?

– Органы вырезают чем-то другим? Я не очень подкована в медицине…

– Проклятье! Ты что, действительно поверила, что я контрабандист?!

– А это не так?!

Фриам недоверчиво сощурился, но оценил мою искреннюю радость и расхохотался. Смех оказался неожиданно приятным, беззлобным. А мне-то казалось, вредный доктор должен злорадно гоготать или, на крайний случай, подленько хихикать.

– Ты поэтому так странно себя вела?

– А что еще я должна была думать?! – возмутилась я. – Да ты меня терпеть не можешь и вдруг явился утешать, в каюту приволок, про эти свои органы наплел, перепугал до смерти!

– Во-первых, утешать тебя я и не думал, больно надо. Но, если член экипажа обнаруживается в таком состоянии, врачебный долг требует все выяснить. Вдруг он отрыдается и пойдет депрессию ножом вырезать? Во-вторых, ты выбрала неудачное место, чтобы побыть в одиночестве: коридор лифтовой шахты одно из самых востребованных помещений корабля. Насчет каюты: а куда, прости, я должен был тебя тащить? В медблок, через полкорабля? Многовато чести. И вот еще что… – Фриам снова полез в карман. – Кажется, это твое?

Я машинально похлопала себя по бокам и запоздало смутилась, сообразив, в каком полуголом виде тут сижу. Упаковка витаминов для животных, которую я намеревалась скормить Ласу в ту злополучную ночь, в руке Фриама казалась главной уликой. Видимо, она выпала, когда я споткнулась у лифтовой шахты и впопыхах даже не заметила пропажу. Так он еще тогда узнал, кто за ним следил? Но почему решил вывести меня на чистую воду только сейчас?

– Не играй в шпионку, маленькая землянка. Тебе не к лицу. – Фриам протянул мне пачку, и я, поколебавшись, ее забрала. – Твое дело – зверики да витаминки, ну или чем ты там у себя занимаешься обычно? А за мной следить не надо, а то нос до подбородка вырастет и будет неудобно кушать.

Фриам лукаво мне подмигнул, окончательно деморализовав.

– Так ты не трогал Аглаю?

– Трогал. Вполне себе мягонькая.

– А капитана?

– Нет, его не трогал, – с убийственной серьезностью ответил он. – И так понятно, что не мягонький…

– Фриам!

Врач засмеялся, сияя ровными зубами, и встал.

– Раз уж ты раздумала сводить счеты со своей непутевой жизнью, я, пожалуй, пойду. А то яды не доварены, двигатель не доломан, и вообще, столько дел…

– Да ну тебя!

Нет, все-таки я – феерическая дура! Это же надо так сглупить!

– Не кори себя, маленькая землянка, – посоветовал доктор, притормаживая у двери. – Подумай: на твоей планете еще не изобретен межзвездный двигатель, а ты сейчас в миллиардах световых лет от нее. И хотя ты не все здесь понимаешь, ты все равно впереди целого мира. А это, согласись, достижение.

Я недоверчиво на него посмотрела. Издевается или серьезно?

– А что с твоими глазами?

– С моими – контактные линзы. – Он открыл дверь, но замер, остановленный моим вопросом и, упорно глядя в теневой угол каюты, будто там было что-то куда интереснее меня, буднично сообщил: – А твои я вырежу, если не прекратишь соваться не в свое дело!

И ушел, оставив о себе столь двойственное впечатление, что впору связать концы в узелок и на нем повеситься.

Космический крейсер «Армада»

Айвори, заинтересовавшись столбняком, сковавшим молодого здорового парня, настороженно его обнюхала, убедилась, что откидывать ноги тот пока не собирается, и алчно облизнулась на чашку кофе, оставленную на прикроватной тумбе. Хищная и привередливая в еде гипадера питала удивительную страсть к бодрящему напитку и вечно норовила если не хлебнуть, так хоть понюхать.

Характерный дребезг зубастой пасти о раритетный фальшфарфор заставил Фока отмереть и в срочном порядке собраться с мыслями, пока не пришлось еще и осколки с пола убирать. Отобрав чашку и переставив ее на энерпульт (туда гипадеры не забирались, сызмальства приученные обходить его стороной), Фок снова уселся на кровать и решительно переложил злополучное письмо в стопку уже осмотренных документов.