Потребовалось много времени, чтобы добиться доверия и уважения. Потребовалось много времени, чтобы построить карьеру и начать осуществлять свою миссию. Трагично, что хватило нескольких секунд, чтобы безответственные люди поставили все это под угрозу, начав бросаться словами вроде «жестокое обращение с животными».

Незаметно французский бульдог Саймон поставил меня перед новой проблемой. Смогу ли я, как Саймон, научиться принимать все, что происходит, независимо от того, откуда оно приходит? Или это сделает меня таким же озлобленным, как мои обвинители? Этот сложный, но неизбежный выбор стал для меня последним шагом по пути понимания концепции непротивления и принятия.

Во время этих нападок я заметил одну важную деталь – люди, которым я оказался ненавистен, никогда не высказывали личных обвинений в мой адрес. Мои критики не знают меня как личность, они не мои друзья, они не знают, что у меня на сердце и в душе. Они не знают, как глубока моя любовь к животным, какая связь возникает между мной и моими собаками, когда рядом нет камеры. Люди, которые не знают меня, не могут ранить мою душу.

И это то, чему я научился у собак. Они могут подраться друг с другом, но когда конфликт исчерпан, они движутся дальше. Они никогда не копят зависть или злобу. Так что вместо того, чтобы дать сдачи, я перевернул страницу, как научили меня собаки, и продолжил свой путь с верой, что впереди меня ждет что-то позитивное вместо всех этих треволнений.

Как мексиканец, который вырос в бедности без надежды на помощь со стороны правительства (и даже родителей) в трудные времена, я научился верить во что-то большее. Для меня это Бог. Но независимо от того, верите ли вы в Бога, во Вселенную, в дядю Сэма или в Летающего Макаронного Монстра, принятие означает веру. Веру, достаточную для того, чтобы справиться с ненавистью, негативом и даже потерей всего, что у вас есть, – и выйти из этих испытаний лучше, сильнее и мудрее, чем вы были прежде.

Как ни трудно было вынести эти недели расследования, я выбрал принятие и веру в то, что иду правильной дорогой. Моя команда и я были полностью открыты для расследования и помогали правосудию идти своим путем. Власти изучили спорный эпизод – прокручивая запись снова и снова, много раз – и всю историю в несмонтированном виде, снятую двумя камерами. Они изучили все меры предосторожности, которые мы приняли и для собаки, и для свиньи, прежде чем начали снимать. Они увидели, как вскоре после инцидента эта же счастливая свинья бегала по двору безо всяких следов травмы.

Инспекторы прибыли в «Центр психологии собак» и изучили наши постройки и наши методы, затем опросили всех ключевых сотрудников. Когда они изучили полный рапорт, написанный ветеринаром, который обследовал свинью сразу после инцидента, они обнаружили только одно критическое замечание в наш адрес: ветеринар написал, что нам нужно установить для свиней более плотный навес, защищающий от солнца, потому что день был очень жарким.

Результатом стало публичное снятие обвинений, о котором я читал в газете: «После всестороннего расследования, проведенного нашими сотрудниками, мы представили очень подробный и полный отчет в офис окружного прокурора, где не нашли никаких оснований для обвинений в адрес мистера Миллана, – заявил Аарон Рейес, заместитель директора Управления контроля за обращением с животными. – Это справедливое решение».

Конечно, я был уверен, что любое расследование работы «Центра психологии собак» и компании, выпускающей «Цезарь 911», должно было привести к полному оправданию – ведь мы не делали ничего дурного. Нам нечего скрывать. Напротив, мы гордимся тем, сколько сил тратим на реабилитацию и на спасение самой жизни собак, которые в этом нуждаются. Позже власти обратились к нашей команде с выражением сожаления об этом инциденте, который отнял столько времени, человеческих усилий и городских ресурсов. Так или иначе, но быть несправедливо обвиненным в жестоком обращении с животными – это самый травмирующий профессиональный опыт, который у меня когда-либо был.

Судите сами: что самое худшее, в чем можно обвинить человека, отдавшего всю свою жизнь помощи животным. Только прошепчите эти ужасные слова «жестокое обращение». Это слова, которые вызывают образы ненависти, жестокости, насилия – прямая противоположность моей работе с собаками.

Я стараюсь воспринимать любой опыт как урок, но иногда эти уроки бывают особенно тяжелыми. Таков урок принятия.

Принятие – это урок, с которым мы все боремся. В отличие от других животных человек постоянно обременен тяжестью самооценки, которую мы называем «эго». Наши «эго» могут быть позитивными – они вдохновляют нас создавать, творить, представлять себе и достигать целей, которые могут показаться невозможными. Но у «эго» есть и темная сторона – способность перегружать наш интеллект и особенно наши инстинкты. Голос «эго» твердит нам, что мы центр вселенной, что мы заслуживаем быть на самом верху, полностью удовлетворенными и счастливыми сто процентов времени. А самое опасное: «эго» позволяет нам думать, будто мы в состоянии контролировать все в своей жизни и в нашем мире.

Принятие – это способность заглушить постоянное нашептывание нашего «эго» и принять то, что в жизни есть вещи, которые мы совершенно неспособны контролировать: смерть, природа и особенно – мысли, чувства и поступки других людей. Принятие позволяет нам сесть, сделать глубокий вдох и заставить себя позволить идти своим чередом тем вещам, которые находятся вне нашего контроля. В терминах «Переводчика с собачьего», «эго» проходит реабилитацию, чтобы найти мир в неопределенности.

Я всегда интересовался духовным ростом и стараюсь стать лучше, поэтому я работал над принятием очень долгое время. В некоторых делах, я чувствую, я достиг его. Когда я работаю с собаками, я принимаю их такими, какие они есть сейчас, и не осуждаю за прошлые или нынешние поступки. Я не злюсь, даже если они пытаются напасть на меня, и я не пытаюсь бороться с матерью-природой. Я верю, что моя работа состоит в том, чтобы помочь собакам вернуться к своей сущности: сначала животное, потом порода, а потом – имя, данное людьми.

Моих клиентов, которые приводят ко мне проблемных собак, часто сбивает с толку такой порядок в самоидентификации их питомцев – обычно они думают о собаке как о ее имени, затем о ее породе, а затем, чаще всего, они думают о ней, как о человеке! Они забывают, что хотя собаки, безусловно, являются членами наших семей, Canis familiaris, на самом деле относятся совсем к другому виду. У собак другие нужды и желания, и мы должны учиться удовлетворять их, чтобы наши питомцы были счастливыми и уравновешенными.

Когда я обучаю клиентов этому, я на самом деле обучаю их принятию. Вы, наверное, думали, что это легко – передать другим людям свои способности общения с животными, правда? Неправда! Признаюсь, я нахожу людей загадочными и сложными. На мой взгляд, принятие их часто противоречивых мыслей и поступков – гораздо более сложная задача, чем та, которую приходится решать собаке, чтобы оставаться собакой. Единственное, что я точно знаю о людях – что я не одинок в своем разочаровании.