именно с помощью этих книг, оформленных характерной «рамкой». Вероятно, это считалось знаком принадлежности к некоему ордену, но мне всегда казалось обычным выпендрежем. В моём пионерско-комсомольском детстве я читал всё, до чего мог дотянуться, был записан в городскую библиотеку и часто проводил драгоценные часы в тамошнем читальном зале – если удавалось дождаться очереди на какой-то востребованный том. Среди этих томов попадались и «рамки», но ничего сверхъестественного внутри их переплетов я не обнаружил – за исключением, наверное, «Обитаемого острова». А так это были стандартные Жюль Верн и Фенимор Купер плюс другие фамилии, которые мне-школьнику ни о чем не говорили. Всё-таки такие увлечения очень сильно зависят от окружения.

И если Алла действительно подарила пару томов кому-то из «ухажеров», то я не мог её винить. Вряд ли у неё тогда было понимание того, какая ценность – полностью собранная серия. Ну и следовало учитывать, что буквально через десяток лет жителей Советского Союза завалят научной и ненаучной фантастикой так, что им и вздохнуть некогда будет, а эта «Библиотека приключений» превратится из предмета культа в обычный фетиш, да и то для очень небольшого числа гиков.

Да и сколько там было издано – томов двести? Среди них точно была пара, от отсутствия которых серия только выиграла.

– Но она и сама читала, наверное? – пришел я на помощь Алле.

Та сидела с пунцовым лицом и выглядела очень злой.

– Ой, да если бы. Пролистает что-то – и то хорошо. Читать её было не заставить. Всё наряды на уме да прически. Не то, что у нас…

Я не стал напоминать, что детство бабушки пришлось на суровые двадцатые и тридцатые годы, когда с нарядами было очень непросто. Хотя некоторые и тогда умудрялись следить за модой.

– Но потом-то она за ум взялась? – я незаметно подмигнул девушке. – В институт поступила, учится…

Лицо бабушки стало чуть более теплым.

– Да, она у нас ученая, – кивнула она. – Только не понимаю я этих иностранных языков… ну что это за профессия? Нет на инженера выучиться, как её отец, дороги строить – полезное и нужное дело!

– Тетя Люба… – жалобно попыталась прервать бабушку Алла.

– Любка тоже инженер! – приложила Елизавета Петровна. – А языки знает – это ей в плюс, оттого и сидит в своих заграницах!

Алла тяжело вздохнула, а я ей даже посочувствовал. У этих москвичей в неясно каком поколении очень странное отношение к образованию младшего поколения своей семьи. Михаил Сергеевич прямо-таки поедом ел своего внука-журналиста, эта – внучку за иностранный язык, если я правильно понял их перепалку. Я подозревал, что стал свидетелем не первого спора на эту тему. И, скорее всего, не последнего.

Но вообще я был доволен – немного прояснилась биография Аллы. Её страсть к тайнам меня немного нервировала. Хотя чего ей скрывать? Иностранный язык вполне нормально даже по нынешним меркам, особенно если это тот самый иняз имени революционного товарища Мориса Тореза. Да и в не таком далеком капиталистическом будущем знание языков всяко полезнее умения строит заборы или даже дороги. А уж с тетей Любой, обитающей в волшебной загранице, у Аллы есть все шансы спокойно перенести смену общественного строя, которая ждет обширные территории СССР.

– Кстати, – вспомнил я о своем обещании Казаху, – а у вас случайно нет братьев Стругацких? «Понедельник начинается в субботу»? Хотел перечитать, но у нас в библиотеке нет, а в читальный зал районной пока не добрался. Я верну, честно!

Я посмотрел на бабушку и прижал руки к груди.

– А не знаю я, что там есть, – отмахнулась от меня старушка. – Это вон Аленька пусть говорит. Так-то ты парень вроде обязательный.

Ага, парень-то он неплохой, только ссытся да глухой.

Алла на секунду задумалась.

– А есть! – воскликнула она. – Я сейчас.

Она вылетела из комнаты и вскоре вернулась с томиком, на черной обложке которого разноцветными мультяшными буквами было написано знакомое название. И рисунок был очень знакомый.

Я бережно принял книгу и раскрыл её где-то посередине.

– С иллюстрациями Мигунова, – присвистнул я. – Круто.

Я ещё немного полистал, увидел год издания и снова присвистнул, но оставил эту подробность без комментариев. Надо же, 1965 год. И куплена была, наверное, тогда же, а выглядит, как новенькая.

Я выпросил у Аллы ещё и газету и сделал книге обложку. В то, что Жасым не будет лапать эту прелесть жирными руками, я не верил абсолютно. Но хотя бы видимость бережного отношения к раритетам я должен был показать.

– Вот ты, Егор, молодец, – похвалила меня бабушка. – Аленька рассказывала, что ты в институте на инженера учишься?

– Да, но у нас секретная специальность, – скупо ответил я, отсекая попытки дальнейших расспросов.

Суперсекретная, ага. Тактические и стратегические заборы малой и средней дальности.

– Вот, Аленька, человек делом будет заниматься. А ты?

– А я буду изучать средневековые романы, – твердо сказала Алла. – И это не менее важно, чем его заборы!

– Елизавета Петровна, это так, – поддержал и я. – Не должны все строить заборы или дороги. Кто-то и романы должен изучать, и в газеты писать. И на радио работать, – я вспомнил сумрачного Виталика. – Каждому дело найдется. Романы как бы не сложнее заборов будут, я думаю.

Алла согласно тряхнула прической.

– Сложнее!

– Для меня точно, – улыбнулся я.

Бабушка на наше единодушие никак не отреагировала. Она какое-то время молчала, и её молчание мне очень не нравилось. Елизавета Петровна выглядела как человек, который всё исчислил, взвесил и пришел к однозначному решению, которое как-то касалось и меня, и Аллы. Я ответил ей вопросительным взглядом.

И она решилась.

– А вы спелись, голубки, – и снова жест, пресекающий в зародыше протест Аллы, – прямо как муж и жена, одна… одна, в общем.

– Бабуль! – Алла онемела на мгновение, но всё-таки сумела подать голос.

– А что – бабуль? Что – бабуль? Вот посмотришь на вас, и всё сразу ясно становится, – отрезала бабушка.

Что ей там ясно стало, господи?

– Елизавета Петровна, – миролюбиво начал я. – Так бывает, что люди похожи. Но если вы про создание семьи и прочее, – тут уж я был вынужден остановить протестующий порыв Аллы, взяв её за плечо, – то об этом, думаю, слишком рано говорить. Мы с Аллой почти не знакомы. Два раза виделись, сегодня третий. Говорили мало и ни о чем. Я даже не знаю, что она любит на завтрак.

Картошку она любит, с сосисками. Особенно если завтрак поздний и с похмелья.

Елизавета Петровна несколько мгновений смотрела на меня, как на чудо дивное, а потом вдруг рассмеялась.

– Всё, поняла, поняла, – отмахнулась