Много веков издатели жили в отрицании «болезни издержек». На самом деле они тратили значительную часть дня в отрицании того, что работают на обычном капиталистическом предприятии. Со временем они организовали свои фирмы более рационально, пытаясь усвоить науку маркетинга и логистики. Но тем не менее в основе издательского дела всегда лежала тайна. Определить ценность книги до ее выхода было невозможно, иначе говоря – способ предсказать ее ценность с какой-либо точностью просто отсутствовал. Каждая книга – это вещь в себе, свой собственный переменчивый рынок. Более того, обитатели издательских домов не обязательно подходили к своей работе с коммерческой точки зрения. Редакторы, руководившие процессом, считали себя законодателями моды, художниками в своем роде. Один из великих редакторов прошлого века Джейсон Эпстайн писал: «Ремесло книгоиздания по природе своей подобно крестьянскому хозяйству, децентрализованному, постоянно требующему импровизации, личному; лучше всего, когда им занимаются небольшие группы людей со сходным образом мыслей, преданные своему ремеслу, ревниво охраняющие свою самостоятельность, хорошо чувствующие потребности писателей и разнообразные интересы читателей. Если бы их основной целью были деньги, скорее всего, они бы выбрали другую карьеру». На деле они были наследниками феодальной традиции покровительства слабым со стороны богатых и сильных. Эта традиция никогда не прекращалась полностью, и издатели чувствовали свои обязательства перед культурой и потомством. Каким-то образом они смогли создать бизнес, который работал, пусть и вопреки собственной природе. Им удавалось производить достаточное количество хитов, чтобы иметь возможность публиковать работы, практически не приносившие прибыли.

Amazon смогла упразднить подобное представление об авторстве. Та доля рынка, которую имеет это чудовищное порождение Безоса, означает, что издатели полностью зависят от него в вопросе продаж. Это дает Amazon возможность давить и давить на своих поставщиков. Его контракты предусматривают куда более высокую цену за услуги Amazon и долю в прибылях, чем потребовалось бы на нормальном конкурентном рынке. Издатели то смирялись перед Amazon, то яростно ей сопротивлялись. Тем не менее действенных средств у них нет. Когда Amazon затягивает удавку на горле издательств, страдают авторы. Издательства сокращают планы выхода книг, они уменьшают авансы авторам и стараются растягивать выплаты на более долгий срок. Вряд ли можно приписать коллапс отрасли только влиянию Amazon, но именно оно стало главной причиной обесценивания писательского ремесла. Facebook и Google нашли еще более эффективное средство от «болезни издержек» у писателей. Они просто никогда, ни при каких обстоятельствах не платят за тексты.

Писательство как профессия медленно умирает. Энтузиасты с горящими глазами, типа Криса Андерсона (одного из наиболее почитаемых мыслителей в Долине), привели нас за руку к самому краю пропасти. «В прошлом медиа означали полный рабочий день. Но может быть, что медиа превратятся в работу на неполный день. Может быть, они вообще перестанут быть работой, а вместо этого превратятся в хобби. Нет закона, требующего, чтобы отрасли сохраняли размер. Раньше были кузнецы, и были рабочие сталелитейной промышленности, но жизнь меняется. Вопрос не в том, будет ли у журналистов работа. Вопрос в том, смогут ли люди получать информацию и получать ее так, как им хочется? Рынок разрешит этот вопрос. Если мы и дальше будем прибавлять ценности Интернету, мы найдем способ делать деньги. Но не все, что мы делаем, обязано приносить деньги».

История дает нам яркие примеры, опровергающие благостную теорию Андерсона. В первые десять лет нашего века процветало ведение блогов. Любители писали с удовольствием и, казалось бы, с неослабевающей энергией. Многие эксперты были потрясены обилием новых текстов, и постепенно они стали воспринимать всю касту профессиональных писателей как лишнюю, даже в чем-то уступающую блогерам. Спустя десять лет эти прогнозы триумфа блогеров выглядят в достаточной степени безумными. У армии блогеров-любителей были свои моменты славы, но, увы, непродолжительные. Ее ряды сократились, время блогов более-менее миновало.

В течение веков писательство сложилось в профессию, потому что требовало дисциплины профессионала. В дне есть определенное количество часов, которые можно посвятить любительским занятиям, и превысить его невозможно. К тому же очень немногие писатели могут сравниться по одаренности с У. Стивенсом, Т. С. Элиотом или С. Плат, которые могли создать текст непреходящей ценности за несколько мгновений, украденных у беспощадного распорядка дня. Литературный труд требует времени на перечитывание и правку собственного текста, бесплодных часов перед экраном, трудоемкого и монотонного исследования материала. Ложное предположение в конструкции Андерсона состояло в том, что одной радости от созидания нового знания достаточно, чтобы автор стоически переносил трудности в течение всей жизни. Как и все остальные, писатели посвящают себя своей профессии по различным причинам, но одна из них – необходимость оплачивать счета.

Когда в конце XIX в. писательство стало профессией, это способствовало углублению культуры. Появились журналистские расследования, романы, содержавшие новые идеи, крупные репортажи – все это трудоемкие жанры, требующие той полной посвященности и полной умственной отдачи, которую принято ассоциировать с основной работой. Став профессионалами, авторы начали накапливать опыт. Их работа подчинялась кодексу профессиональной этики, который соответствовал весьма строгим нормам этики обычной. Они пошли на интеллектуальный риск, потому что риск в их профессии вознаграждался – более доходными местами, Пулитцеровской премией или национальными литературными премиями.

Но довольно горевать о невозвратном прошлом. Кремниевая долина сказала свое слово: романтическая эпоха писательства мертва и впереди нас ждет славное будущее. Кевин Келли его видел. На страницах журнала Wired, сооснователем которого он является, Келли поместил впечатляющее количество футуристических текстов. Седая борода, как у амишей[97], придает ему вид пророка. Под стать лицу и стиль его прозы: страстный и полный впечатляющих предсказаний. Его статьи звучат, как проповеди: «Технология более высокого уровня высвободит наши таланты для своего собственного блага, но она высвободит и таланты других, уже для их блага: таланты наших детей и всех последующих поколений».

Когда компания Google стала сканировать все книги на планете, Келли опубликовал в New York Times Magazine одну из знаковых статей нашего времени. Он считал амбиции Google дерзкими – настолько дерзкими, что сама корпорация не в силах была осознать последствий своей программы. Келли в то же время их понимал. Книга, говорил он, – это древняя технология. Сейчас она утратила актуальность благодаря прогрессу. Перемены произойдут незаметно, по мере того как книга будет ускользать из-под контроля издателей и авторов. Прерогатива перейдет к читателям, использующим технологию, чтобы сделать книгу в полной мере своим произведением, чтобы смешивать книги, создавая новый жанр, подобный страницам на Wikipedia. «Настоящее чудо произойдет во втором акте, когда каждое слово будет снабжено перекрестными ссылками, процитировано, извлечено из книги, учтено в предметном указателе, проанализировано, прокомментировано, заново включено в другой текст и глубже, чем когда бы то ни было, вплетено в культуру».