— Конечно ты так думаешь, — возразила она, но ее слова были хриплыми, лишенными тепла.

Когда я, наконец, провел большим пальцем по ее соску и ущипнул его, ее прерывистый выдох вырвался из влажных приоткрытых губ, хотя она все еще изо всех сил старалась не обращать на меня внимания.

— Ты называешь меня больным, — протянул я, — Но я думаю, что ты тоже немного не в себе.

— Я не такая, как ты.

Я приподнял бровь.

— Ты в этом уверена?

— Что я не больна на голову? Да.

— Я предпочитаю слово «социопат», оно более социально приемлемое.

— Потому что эта сцена кричит: «социально приемлемо».

Эта девушка обладала странной способностью забавлять меня даже тогда, когда я пытался быть серьезным, чтобы сломать ее как мою временную, безмозглую секс-рабыню. И мне не нравилось, когда люди вмешивались в мои планы.

Я скользнул рукой вниз по ее животу, между ног, и прижал большой палец к ее клитору, применяя малейшее давление. Она крепко зажмурилась, пытаясь побороть это ощущение, но когда я слегка надавил, она втянула нижнюю губу между ровными белыми зубами и слегка покачала бедрами.

Это зрелище затопило меня густым жаром, который скрутился вниз по позвоночнику и тяжело осел в члене. Она была горячей и влажной, и, как я узнал, узкой. Я хотел дать ей то, в чем она нуждалась; погрузить два пальца домой, просто чтобы увидеть, как ее глаза закатываются. Мысль о том, что она позволит мне сделать это, опалила каждую унцию силы воли внутри меня, пока кровь не начала стучать в ушах.

Я не могу дать оральный секс или позволить девушке взять контроль, но я не был эгоистичным любовником. Тем не менее, я никогда раньше не был так заинтересован в том, чтобы заставить девушку кончить. Я даже не могу сказать, что три девушки одновременно доводили меня до оргазма быстрее, чем одна Мила. То, что она была дочерью Алексея, было лишь глазурью на этом тошнотворном торте.

Она должна быть профессионалом в этом невинном действии, в привлечении мужчин. Точно такой же, какой была ее мать до того, как появился Алексей и всадил ей пулю между глаз.

Мила сжала веревки в кулаках, глаза были закрыты, щеки горели румянцем. Я едва коснулся ее, а она была близка к освобождению. Только идиот поверит, что эти оргазмы первые. Она заводилась в пол оборота, и не было ни единого шанса, что она оставалась целомудренной, учитывая, как набросилась на меня.

Я остановился и спросил:

— Сколько мужчин довели тебя до оргазма?

Она глубоко вздохнула, то ли от облегчения, то ли от разочарования. Я не был уверен, что она даже знала, что именно, но было ясно, что у нее не было никакого желания отвечать.

— Отвечай, — потребовал я.

Тишина.

Она была упряма, но и я тоже.

Я шлепнул ее между ног.

У нее вырвался вздох, прежде чем она убила меня смертоносным взглядом.

— Прости, а я должна была считать?

Я стиснул зубы. Я поклялся, что заставлю ее считать каждый оргазм, пока она не попросит меня остановиться. Прежде чем я смог поддаться желанию начать прямо здесь и сейчас, я убрал руку и встал.

— Плохие домашние зверушки не получают вознаграждения.

Ярость охладила все желание в ее взгляде.

— Ты получишь то, что тебе причитается, Дьявол. И когда ты это сделаешь, я буду улыбаться, когда они покроют тебя грязью.

Дерьмо. Это было довольно горячо. И раздражающе.

Я схватил ее за лицо.

— Если я окажусь в земле, то заберу тебя с собой. Твоя Михайловская кровь охладит меня в аду.

В ее глазах промелькнула неуверенная искорка, а затем она посмотрела в потолок, пренебрегая мной так высокомерно, как никто другой не посмел бы. Я грубо отпустил ее, и с горячим приливом разочарования, вышел из комнаты, в поисках Юлии, вытирающую кровь с навязчивой ментальностью.

Женщина постучала в мою парадную дверь семь лет назад, не обращая внимания на охранников и оружие, и объявила:

— Мне нужна работа.

Я узнал ее по двум разным случаям.

Когда я был еще подростком, она кормила нас с братом горячей едой и дала нам место для ночлега, когда застала нас в своей машине во время снежной бури. Она также оказалась в новостях за то, что разделала своего мужа ножом без единого объяснения причин, отсидев десять лет в сумасшедшем доме. Мне следовало бы дважды подумать об этом, но вместо этого я широко распахнул дверь и сказал:

— Ты можешь начинать прямо сегодня.

Она доказала, что является верной служанкой, что было бесценно в этом доме.

Стоя на крыльце, я выхватил из кармана пиджака Ильи пачку сигарет, вынул одну и сунул в рот. Кровь тянулась по дорожке к гаражу, где Альберт возился с телом.

Я сунул пачку обратно в карман Ильи.

— Легче?

Он потянулся за своим Зиппо, открывая. Я закурил сигарету, глубоко затянулся и направился к машине, припаркованной на подъездной дорожке, прежде чем крикнуть Павлу через двор.

Мой новый вербовщик, долговязый и еще не достигший подросткового возраста, заколебался.

Я смотрел, как он пробирается сюда, затягиваясь сигаретой.

— У тебя палка в заднице? — спросил я, выпуская дым из уголка рта. — Или твоя подружка вчера попробовала что-то новенькое?

По двору разнесся смех.

Пацан покраснел.

— Нет.

— Поехали отсюда. Ты за рулем.

Я выкинул сигарету в снег и сел на заднее сиденье.

Я ненавидел вкус сигарет, но мне нужно было немного никотина. Я вытащил из центральной консоли большой красный кусок, бросил один на колени Павлу и смотрел, как он сжимает руль побелевшими костяшками пальцев.

— Ты ведь умеешь водить машину, правда?

— Я могу в этом разобраться, — пробормотал он.

Иисус.

Виктор вербовал и обучал моих людей, но, видимо, вождение не было включено в список. Я мог бы попросить кого-нибудь другого отвезти меня, но вместо этого откинулся на спинку сиденья и приготовился к беглой поездке в Москву. В конце концов Павлу пришлось бы учиться.

Я посмотрел на часы, отметив кровь на руке и рубашке. Ребенок, должно быть, перепутал педаль тормоза и газа, потому что автомобиль вдруг резко накренился вперед, а затем резко остановился.

Я проигнорировал его.

Один из клиентов моей матери научил меня водить машину, когда мне было одиннадцать. Он был чертовски пьян, приставив пистолет к моему бедру и велел держать скорость шестьдесят километров в час. Самая долгая поездка в моей жизни.

Через час у меня была назначена встреча с Альфонсо. Последняя партия кокаина колумбийского наркобарона была разрезана