Выражение ее лица посуровело, и, хмыкнув, она повернулась к двери, целеустремленно уходя прочь. Она собиралась донести на меня, и последнее, чего я хотела этим утром, это быть схваченной огромным психопатом.

— Я спущусь, — прорычала я.

Она помолчала, а потом медленно повернулась ко мне с торжествующей улыбкой.

— Злая женщина, — пробормотала я себе под нос, но тут же услышала ответку:

— Отродье.

Отказываясь позволить ей опустить меня до уровня восьмилетнего ребенка, я проигнорировала оскорбление и порылась в своей сумке, будто в ней мог быть ключ к побегу из этого места — хотя, к сожалению, все, что там было, это куча яркой, грязной одежды.

Я так долго не брилась с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, но носить брюки, чтобы скрыть это, казалось, что Ронан выиграет невысказанную битву. Мне было все равно, что он думает о моей внешности, и если это отталкивается его — еще лучше. Я надела желтое платье-футболку и глубоко вдохнула, обретая уверенность, которая понадобится мне, чтобы пересечь логово дьявола.

Босиком я последовала за Юлей по коридору, горло сжалось, когда я проходила мимо того места, где был убит охранник. В воздухе витал лимонный аромат, а пол сверкал, словно отполированный. Интересно, Юля провела утро по колено в окровавленных бумажных полотенцах?

Пока мы спускались по лестнице, я оглядывалась по сторонам. Обстановка дома была великолепной, с высокими потолками, белой лепниной в виде короны и мраморными полами.

Тем не менее, персидские ковры, темные шторы и разномастная мебель придавала дому теплоту и мужественность. Если бы это не была моя тюремная камера, я бы почти сказала, что место комфортное.

Ронан сидел в конце длинного стола в столовой. Откинулся на спинку стула с высокой спинкой, как король, глаза его были темны, как и душа. Как какая-то извращенная версия «Нарнии», я была уверена, что если войду в его гардероб, это приведет меня прямиком в ад.

Я остановилась на другом конце стола с твердым намерением сесть как можно дальше от него, хотя, с холодным взглядом, Ронан отодвинул стул рядом с ним ногой.

Какой благородный джентльмен.

Я скорее попробую спрыгнуть с двухэтажного окна, чем сидеть рядом с ним, но гордость не позволит мне показать дрожь в венах. Поэтому я двинулась к нему, как делала это каждый день, будто он не стрелял человеку в голову в той же комнате несколько дней назад. Я села, и единственными звуками были мягкий скрип моего стула по мрамору и назойливое присутствие Ронана.

Темноволосая девушка примерно моего возраста вошла в комнату и тихо поставила перед нами на стол изысканные фарфоровые блюда. Bliny[69]. Русские блины со свежим вареньем — мое любимое блюдо Боря готовил дома по-вегански.

Желудок скрутило при мысли, чтобы заставить его опуститься, но я попробую. Я не выживу в этом мире, если не смогу приспособиться, и не позволю ему съесть меня живьем.

Разделив блин и я положила его на тарелку. Ронан откинулся на спинку стула, сверкая моей серьгой, крутя между пальцами, пока смотрел, как я добавляю варенье сверху. Разрезая блин, я остановилась, когда он все еще не двигался.

— Прости, ты не хотел сначала произнести молитву?

Это его позабавило.

— Это не совсем моя рутина, но если хочешь, я тебя послушаю.

— Уверен, что не сгоришь в огне?

— Похоже, ты на это рассчитываешь.

Поймав взгляд Юлии, когда она вошла в комнату, чтобы полить растение у окна, я сказала:

— Кто я такая, чтобы смотреть в зубы дареному коню?

Еще одно хмыкание.

Я снова перевела взгляд на стол и увидела, что Ронан напряженно наблюдает за мной.

— Не надо покровительствовать моему персоналу, kotyonok.

С чувством досады я почувствовала, что меня должным образом осудили.

— Не называй меня так.

— Я буду называть тебя так, как захочу.

Я с горечью посмотрела ему в глаза.

— Ты чувствуешь себя большим и сильным, когда помыкаешь мной?

— Нет. Это делает меня твердым.

Он выдержал мой пристальный взгляд с намерением и «твердым» все еще в воздухе. Я отказывалась показать, что его грубость меня раздражает.

— Мне любопытно, твоё джентельменство — врожденное поведение, или ты брал уроки?

Он сунул мою серьгу в карман и положил руку на трон.

— А если бы брал? Ты напишешь плохой отзыв о Yelp?

— Я уверена, что в Институте Сатаны для местных психов их достаточно.

Он провел большим пальцем по шраму на нижней губе, и с его губ сорвался грубый смешок. Когда он смеялся, то не выглядел угрожающим. Нельзя сказать, что он выглядел как обычный человек, но что-то более изворотливое и неподвластное времени.

Когда смех затих, лаская каждый сантиметр моего тела, он спросил:

— Ты хорошо спала?

Конечно, нет. Я была вся в крови и чувстве вины.

Я была уверена, что Ронан спал как младенец.

Проткнув кусочек блина, я сладко сказала:

— Великолепно. Спасибо.

— Ты жалкая лгунья.

— Не можем же мы все быть такими закулисными, как ты, не так ли? — на вкус блин напоминал полный рот грязи. — Скажи мне, как долго ты собираешься держать меня здесь.

Блеск его глаз говорил, что ему не нравится, когда я указываю ему, что делать. Он провел пальцем по краю своей чашки, вызывая навязчивое кольцо, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом.

— У этого маленького вечера должен быть срок годности.

Его сосредоточенный взгляд задержался на мне, и это кольцо продолжалось и продолжалось, терзая мои нервы. Очевидно, он просто собирался смотреть на меня, как на никчемного плебея. С каждой секундой, пока он молчал, мое сердцебиение растягивалось, пока я не смогла справиться с напряжением. Я приближалась к опасной территории, крадясь к гадючьему гнезду, просто чтобы посмотреть, как близко я смогу подойти, прежде чем меня укусят, но ненависть и безрассудное чувство храбрости подстегивали меня.

— Хорошо. Не говори мне. — я пожала плечами, поднося чашку к губам. — Держу пари, Альберт где-то здесь прячется. Может, он и не болтлив, но уверена, что найду способ разговорить его.

Я поняла, что зашла слишком далеко, еще до того, как он схватил меня за горло и притянул к себе. Чашка выскользнула из моих пальцев, и горячий чай пролился мне на платье, но я ничего не почувствовала, кроме учащенного биения пульса под его рукой, когда кольцо с его чашки исчезло.

— Не манипулируй мной, — прорычал он.

Я сглотнула от сдержанности в его руках. Он мог бы раздавить мне горло, если бы захотел. Инсинуация за предупреждающим сжатием, которое сократило мой запас воздуха,