— Глазам своим не верю. Хьюго не сдержал улыбки.

— Неужели будут танцы?

— После ужина. У сквайра будет свой бал, у жителей деревни — свой.

Она подошла к нему.

— Это будет главным событием вечера. Они так обрадуются. Благодарю вас. — И она наклонилась к нему!

Она хотела поцеловать его в щеку, но он губами перехватил ее губы и привлек ее к себе.

С мгновение они стояли, прижавшись, друг к другу, ее руки лежали на его плечах, он обнимал ее за талию, казалось, они давно уже состоят в браке.

Люсинда отодвинулась.

— О Господи. — Она пригладила платье, коснулась волос и оглянулась через плечо. — Напрасно мы это делаем. Вдруг кто-нибудь увидит.

Это был ее последний бастион. На этот счет у него тоже имелся план.

— Музыканты приедут к началу ужина. Кто-то кашлянул снаружи палатки.

Люсинда отступила на шаг и уставилась на доски настила.

Вошел Трент, на лице у него была понимающая ухмылка.

— Вас ищет сквайр, милорд.

Хьюго расслабился. Ему следовало бы знать, что Трент будет прикрывать его с тыла.

— Это правда?

— Да, милорд. Минуту назад он был у палаток и теперь идет сюда.

— Спасибо, Трент. — Он обратился к Люсинде с грустной улыбкой: — Итак, миссис Грэм, полагаю, вы все это одобряете?

Губы у нее были розовые, на щеках пылал румянец. Она выглядела восхитительно. Да, подумал он, ощутив, как внутри у него угнездилось глубокое удовлетворение, у него есть очень недурной план, который он собирается осуществить чуть позже.

— По-моему, все великолепно, милорд, — сказала Люсинда.

Блеск в глазах Трента говорил о том, что его не обманула выдумка насчет осмотра палатки. Ухмыльнувшись, он вышел.

— Пойдемте, миссис Грэм?

— Пойдемте, милорд. — Люсинда вышла на солнце. Хьюго прищурился, ослепленный блеском дня. А стоявшая впереди него Люсинда замерла. И тут Хьюго понял почему. К ним приближался не только сквайр, но и все семейство Доусон.

— Ей-богу, Уонстед, — крикнул сквайру — все так, как в прежние времена!

— Зачем так кричать, Генри? Уонстед не глухой. Артур, шедший позади родителей, высунул язык, а изящная Кэтрин спокойно улыбнулась.

— А вон, — сказала Люсинда, указывая в противоположном направлении, — Энни и София. Мне нужно с ней поговорить. Прошу извинить меня, милорд.

Хьюго нечего было возразить. Увы.

Раскланиваясь и пожимая руки, Хьюго заметил, что Артур смотрит на Люсинду, которая с неприступным видом идет по луговине.

— Кто это? — спросил Артур, когда Хьюго пожал ему руку.

— Кто? — переспросил Хьюго, и волоски у него на затылке встали дыбом.

— Женщина, которую вы прятали в палатке.

— Мы просто осматривали палатку, — ответил Хьюго.

— Это миссис Грэм. Она настоящее сокровище. Почти все организовала сама, — сказала Кэтрин.

Артур посмотрел в ту сторону, где Люсинда болтала со своей экономкой.

— Не встречал ли я ее раньше? — Он нахмурился и покачал головой. — Поразительная женщина и очень подходит такому крупному мужчине, как вы. — Он хитро глянул на Хьюго.

Хьюго едва сдержался. Чтобы не ударить его. Но чего ему действительно хотелось, так это затащить Люсинду обратно в прохладный сумрак палатки и спрятать ее там, подобно дракону, который охраняет свое сокровище. Он держал сжатые в кулаки руки по швам, но — да поможет ему Бог — его стратегия на этот вечер должна сработать, или он сойдет с ума, и будет выть на луну.

— Это не имеет значения. — Миссис Доусон махнула зонтиком. — Хьюго, все ли будет готово вовремя? Мои гости из Лондона хотят побыть здесь до того, как начнется бал.

— Мама, — сказала Кэтрин, — совершенно ясно, что все в порядке. Не так ли, Хьюго?

Оторвав взгляд от Люсинды, Хьюго посмотрел на ее оживленное личико. Наконец-то Кэтрин начала перечить матери. Давно пора.

— Да. Я совершенно уверен, что все пройдет великолепно.

Люсинда взяла на руки Софию и потрогала ее влажный лобик.

— Ты что-то горяченькая, детка. — Она вытерла носовым платком капельки пота на лбу дочки. Платок тут же стал грязным. А ведь это был один из тех платков, которые она берегла на особый случай.

Энни покачала головой и улыбнулась.

— Сдается мне, она просто разволновалась. Мы хотели отвести вас домой позавтракать. Ведь вы почти ничего не ели утром.

Люсинда с благодарностью посмотрела на Энни.

— Вы правы. — Она откинула со лба девочки влажную прядку.

Энни положила руку себе на живот.

— Она никак не может понять, почему я не разрешила ей покататься на лошадке. — И она кивнула в сторону импровизированного загона, сооруженного Трентом и Альбертом.

— Лошадка сердится, — сказала Люсинда. — Энни, ваш отец сильно навредил всем нам, посадив ее на Старину Боба. — Она подумала о том, что у Софии никогда не будет собственной лошади, как было у нее самой в детстве. Если только она не поместит свои деньги как-то особенно удачно. Судя по последнему письму, полученному ею от ее поверенного в Сити, дела ее идут необычайно хорошо, но не настолько, чтобы она могла позволить себе тратить деньги на роскошь. Но может, она все-таки примет предложение Хьюго? Ей было бы легче противиться волшебству его прикосновений, если бы она могла думать только о себе. Лишать Софию того, к чему ее влечет, казалось ей проявлением жестокосердия.

И тут перед ее мысленным взором промелькнуло выражение лица мистера Доусона-младшего, замеченное ею несколько минут тому назад. Жизнь Софии станет гораздо тяжелее, если он узнает ее, Люсинду. Но поскольку он ее не узнал, хотя и видел несколько раз и здесь, и в деревне, быть может, этого никогда не случится. Маленький цветок надежды раскрылся в глубине ее души. Возможно, она действительно обеспечила себе второй шанс на счастье.

Она поставила Софию на землю и взяла ее за руку.

— Пойдем, позавтракаем. Здесь мне больше нечего делать. А вторая половина дня будет вся твоя, дорогая. Правда, же это замечательно?

Люди выстроились в длинную очередь, чтобы заплатить за вход на праздник. Рядом с Энни, которая надела свою лучшую воскресную шляпку, а оба ее мальчугана — новые костюмчики, стояла Люсинда. Без сомнения, праздник этого года войдет в анналы истории Блендона, как имевший огромный успех. Денег, собранных сегодня, хватит, чтобы починить церковную крышу и платить учителю за один или два рабочих дня в неделю. И еще этот день принес в деревню дух общности, который заставил людей, в том числе и Хьюго, подумать о своих соседях.