Китайское образование и методы воспитания обладают рядом несомненных достоинств. Пусть даже конфуцианская система экзаменов не всегда была честной, тем не менее она давала шансы продвижения вверх по социальной лестнице хотя бы тем, кому посчастливилось родиться в семьях мелких землевладельцев, и в сравнении со средневековой Европой эти шансы были более высокими. Коммунистическое правительство также внесло свою лепту, уделяя много внимания массовому образованию. В общенациональном масштабе уровень грамотности возрос с 67 процентов в 1980 году до примерно 90 процентов в настоящее время. Даже допуская некоторую натяжку в определении понятия грамотности, нельзя не признать, что эти результаты впечатляют. Китай опережает другие быстроразвивающиеся страны, такие как Турция и Мексика, по пропорциональному количеству учащихся, получивших среднее образование (65 процентов против 45 процентов). В Индии период обучения ребенка в школе в среднем составляет 4,4 года, в то время как в Китае эта цифра достигает 7,5 года.

«Гаокаоизм», по-видимому, также эффективен при обучении элементарной арифметике. Моя приятельница-китаянка, работающая в лондонской фирме по связям с общественностью, заметила, что благодаря методам механического заучивания в школьные годы она считает в уме гораздо лучше, чем ее западные ровесники. «Просто поразительно, что они пользуются калькулятором для простейшего сложения или вычитания», — делится она своими наблюдениями. Несмотря на все вышесказанное, китайская система образования несомненно нуждается в коренных преобразованиях. Западу пока что не стоит ее бояться и определенно не следует ей подражать.

Как отмечает американский комментатор Роберт Самуэльсон, наша тревога по поводу невиданного подъема науки и образования в Китае напоминает панику, вызванную неожиданным запуском на орбиту советского спутника в 1957 году. Как и сейчас, тогда политики и эксперты были охвачены беспокойством перед перспективой потери первенства в соревновании с рвущейся вперед наукой коммунистического государства. Теперь мы видим, насколько смешон был этот «страх спутника». Наши открытые научные организации намного превосходили аналогичные советские учреждения, в которых ученые, придерживавшиеся еретических взглядов на вполне невинные предметы вроде генетики растений, могли подвергнуться травле и репрессиям. Мы часто не понимаем, что в области высшего образования Китай все еще гораздо ближе к централизованным и политизированным советским научным и учебным институтам, нежели к свободному миру Принстона, Оксфорда и Кембриджа.

Радует, однако, что в Китае ощущается, пусть еще и слабый, ветер перемен. Судя по некоторым признакам, безжалостная система зубрежки постепенно отступает, по мере того как дети начинают понимать, что награда в итоге далеко не всегда стоит затраченных усилий. «В средней школе молодые люди по-прежнему много сил тратят на учебу, но после поступления в университет большинство их, как правило, теряет к ней интерес», — признался мне один из китайских приятелей. Любопытно также, что число учащихся средней школы, желающих сдать экзамен «гао као», сейчас уменьшается. Количество школьников, заполнивших экзаменационные залы 7 июня 2012 года, оказалось миллионом меньше, чем в рекордном 2008 году, когда экзамен держали 10 миллионов человек. Не исключено, что «гаокаоизм» идет на спад.

Качество преподавания в лучших университетах также улучшается. Некоторые свободные от предрассудков преподаватели поощряют в своих студентах способность критически мыслить в противоположность простому усвоению материала. Другой мой китайский приятель, работающий в американском научном центре, с гордостью рассказывал: «Когда я был студентом Пекинского университета, преподаватель учил нас, что нашей первоначальной реакцией на любую сообщаемую нам информацию должно быть ее критическое осмысление, кто бы и о чем бы нам ни говорил». По-видимому, и утечка мозгов приостанавливается. Некоторые ученые, получившие образование и опыт работы за рубежом, возвращаются работать в китайских научных учреждениях. И есть надежда, что за ними последуют и другие «морские черепахи», как их принято называть в Китае.

В 2010 году правительство объявило о целой серии реформ в высшем образовании, включая предоставление университетам большей автономии. Существенную помощь может оказать также частный сектор. Выпускник Гарварда бизнесмен Чэнь Вэймин основал частный университет в окрестностях Шанхая. Прием студентов в колледж Синвэй будет осуществляться не только по результатам «гао као», но также на основании вступительного сочинения и собеседования.

Интересные новшества можно видеть и на более низкой образовательной ступени. В книге Лесли Чан «Фабричные девушки» описывается создание в индустриальном мегаполисе Дунгуане частных вечерних школ для рабочих-мигрантов, которых государственная школьная система вышвырнула, не дав ни аттестата, ни достойного образования. В вечерних школах отсутствуют традиционные атрибуты вроде зубрежки и конкурсных экзаменов; вместо этого внимание уделяется развитию умения говорить на публике, обучению английскому языку и другим практическим навыкам, которые могут помочь мигрантам получить офисную работу.

Мы задаемся неправильным вопросом. Дело не в том, что китайская система образования якобы вот-вот превзойдет нашу собственную. Все это параноидальные фантазии. Настоящий вопрос в другом: сможет ли Китай достаточно быстро реформировать свою систему обучения для обеспечения дальнейшего экономического роста? Бывший заместитель генерального директора Шанхайского комитета по образованию профессор Чжуань Миньсюань считает, что процесс потребует времени. «У нас за плечами больше двух тысячелетий зубрежки, не стоит рассчитывать, что в один день люди поменяют свои привычки», — отмечает он. Руководство университетов, занимающее свои посты благодаря политической конъюнктуре, также будет защищать свои привилегии и бороться против реформ, если почувствует в них угрозу для своей власти и престижа. Высказываются и опасения, что реформы могут отрицательно сказаться на развитии общества. Профессор Гонконгского университета Ян Жуй предостерегает, что снижение статуса «гао као» может создать простор для коррупции и выпускники школ будут поступать в лучшие университеты благодаря «гуаньси» — личным связям своих семей.

В конце концов модернизация в Китае скорее всего все равно произойдет. Вопреки тому, как это выглядит со стороны, в стране уже давно практикуется более рациональный, приспособленный к практическим нуждам подход к вопросам образования. Как мы уже видели, даже закоренелые реакционеры времен династии Цин начиная с 1905 года отказались от конфуцианской системы экзаменов. Сменившее их республиканское правительство понимало необходимость заимствования у Запада «нового обучения» наукам. В 1930‑х это привело к радикальному реформированию структуры университетов. Среди сегодняшних руководителей государства крепнет понимание того, что реформы в области образования являются экономическим императивом.

Можно представить, что в не столь отдаленном будущем при наступлении 7 июня не будет необходимости перекрывать дороги в китайских городах. На строительных площадках работа будет идти по обычному графику, а таксисты будут жать на гудки своих автомобилей, как и во все остальные дни в году. И миллионы сдающих экзамены китайских студентов от этого только выиграют.