Только теперь каждый играл за себя, индивидуальность вышла на первый план, задвинув взаимовыручку и качество обслуживания.

— Ну как же так, ребята? — я подала голос. — Если мы сегодня сорвем ужин, то это в первую очередь ударит по всем нам, по каждому индивидуально. Подчеркнет нашу слабость и несостоятельность. Давайте работать как раньше. По тем участкам, где делаем минимум ошибок!

— Зачем? — ответил мне Вася. — Если ты не справишься на мясе, то шеф поставит на секцию меня. Я смогу показать себя и на закусках и на горячем. А ты вылетишь из шоу. В этом есть смысл. Очень много смысла, Дан.

Только я вылетела чуть раньше, чем прогнозировал Вася.

Еще до того, как мы приступили к заготовкам, сверху, из своего кабинета спустился Заславский.

— Дан! Какого хрена ты делаешь на кухне? У тебя же больное горло. Вон из зала! Миша, не допускай его на кухню. Дан отстранен.

Он издевается?!

— Но… шеф, мы сильные, мы не сдаемся же! — пискнула я.

— Не на кухне, — отрезал Заславский. — Вон.

Вася тут же мне подмигнул и встал на мою секцию.

Я понуро поплелась к кладовым и дальше вверх в общежитие. Чем обернется мне прогул ужина? Я не сомневалась, что номинацией. А нас осталось мало, слишком мало!

И в голове Заславского не покопаешься. Может это я решила, что все было замечательно, а Ян наоборот посчитал наше свидание последним прощальным подарком, прежде чем выгонит меня с шоу?

Или он на что-то намекал?

Что не больное горло каждый раз придется показывать? Лично шефу?

А если я ошибаюсь и буду выглядеть слишком навязчивой и самоуверенной?

Минут пятнадцать я металась в сомнениях, пока ребята делали заготовки по новому меню. А потом решилась. Если Заславский ни на что не намекал, а я полезу с поцелуями, то все равно он меня выгонит, просто повода станет два.

Зато если это продолжение его странного флирта, я получу шанс доказать свою профпригодность!

Я быстренько спустилась вниз, приоткрыла дверь на кухню и позвала:

— Шеф! Ян Станиславович, а можно вас на минутку?

— Я занят! А ты должен быть наверху.

— Хотя бы на полминуточки? — канючила я. — У меня срочно. На десять секунд?

Ян что-то сказал Михаилу и направился ко мне.

Ноги и руки тут же затряслись. Но в такие напряженные моменты лучше не думать, а то струсишь. И как только за шефом закрылась дверь, я подскочила к нему, подпрыгнула, обхватив ногами и цепляясь за шею, и прижалась к губам, жадно целуя Заславского.

Может в последний раз…

— Что же ты так долго соображала то? — пробормотал он и, удерживая меня за зад, привалился к двери, чтобы никто не посмел нам помешать.

Я вцепилась в него руками и ногами, тая в его сильных руках. Мы оба знали, что времени у нас мало, что дальше поцелуев мы не пойдем.

Потому что я не Дан.

А он женат.

Но именно все эти оговорки и делали текущие мгновения настоящими. Когда мы отдавались друг другу без остатка и без условностей. Полностью. Наизнанку.

Я упивалась его желанием и жадностью. Меня лихорадило от каждого его прикосновения и скольжения языка.

Он от страсти не соизмерял силу, оставляя на мне синяки, но я чувствовала, как в нем растет напряжение и досада от невозможности получить желаемое.

— Ян Станиславович!

— Чертов Кирилл, — застонал Ян, отрываясь от моих губ и прижимаясь лбом к плечу.

Я захихикала.

— Шеф, теперь мне можно вернуться на кухню?

— Нет.

— Но… как?

— Я должен пресекать вранье, — жестко ответил он, и мое сердце сорвалось и рухнуло в пятки.

Вот оно. Он же догадался! Ну как можно было не догадаться, что я девушка? И перед поцелуем Ян обратился ко мне не как к парню… Точно… Я в тот момент еще не сообразила, а потом слишком увлеклась поцелуем.

— И что теперь будет? — упавшим голосом спросила я, отпуская Яна и сползая по его телу вниз.

Заславский запрокинул голову и протяжно застонал. Я прекрасно понимала его возбужденное состояние. У меня самой все еще тряслись ноги и руки, а голова плохо соображала.

— В наказание, после смены останешься на кухне убирать рабочие места и мыть посуду.

— И все?

— Думаешь, этого мало? — удивился он и добавил: — После смены! Это отучит тебя симулировать болезни. А теперь, Дан, быстро на кухню. Работать!

Значит, он не про основное вранье… А как же его оговорка?

— Булочка, что зачерствела? Развернулась и пошла!

Ах, это он просто к прозвищу.

Наверное надо было обрадоваться, что моя тайна еще при мне, но вопреки логике, я расстроилась. Как Дана он не воспринимает меня всерьез. Я скорее временное помутнение рассудка, которое пройдет с окончанием шоу.

С Даном не создашь семью, не заведешь детей, поэтому никаких планов на Дана он не строит. Забавляется, ставит нас в неловкое положение. Может, действительно испытывает новые для себя эмоции и удивлен не меньше меня.

А что стало бы, узнай он, что я Ева?

Полагаю, у него встал бы моральный выбор между своим долгом перед женой и желанием ко мне.

Конфликт двух женщин, который ему пришлось бы решать.

А Дан… Дан удобен тем, что его выбирать не надо, он изначально в команде проигравших. И все поймут, почему жизнь Заславского из-за Дана не изменится. А из-за Евы могла бы.

Ева во мне рвалась на свободу. Кричала из клетки, чтобы рассказать правду Заславскому. Но клетка спаяна из долга за лечение мамы и удобства Яна от обмана. Всем было выгодно, чтобы Ева и дальше сидела в штанах и не высовывалась.

Я вернулась на кухню и поняла, что моя мясная секция занята Васей. Он ехидно кивнул на гарниры и отвернулся.

Может я и не доживу до наказания… Чтобы перемыть горы посуды после смены, надо сначала пережить номинацию, а не делать ошибок на гарнирах почти нереально.

— Все готовы? — крикнул Заславский, бодро обходя рабочие места и секции. — Тогда открываем ресторан “Пылающая кухня”.

И адский вечер начался.

* * *

Ян

Кажется, я перегнул. Даже для шоу.

Ребята запаривались. Ангелина сдалась, практически сев в уголок, чтобы не мешать остальным и не путаться под ногами.

— Шесть палтусов! Еще шесть на подходе! Меньше минуты.

Я следил за Булочкой. Язык не поворачивался назвать ее Даном, но настоящего имени я так и не узнал. Отправил юристов в ресторан, в котором нашел Митрошина, но тот оказался закрытым. Все найденные телефоны не отвечали. По адресу никто не проживал.