Однако внутри группы приверженцев Али существовала небольшая фракция, которая придерживалась более крайних взглядов, полагая, что умма была божественно учрежденным институтом, который может управляться только самым благочестивым человеком в сообществе, независимо от его принадлежности к племени, родственных связей и происхождения. Впоследствии названная хариджитами, эта группа уже была отмечена в связи с оправданием убийства Усмана на том основании, что он нарушил заповеди Бога и отверг пример Пророка, что привело к тому, что он стал более недостоин звания халифа. Поскольку хариджиты подчеркивали необходимость религиозного авторитета халифа, их часто называют первыми мусульманскими теократами. Но это была крошечная, раздробленная группа, чья радикальная теократическая позиция была отвергнута почти всеми другими фракциями, борющимися за осуществление контроля над мусульманским сообществом.

Важный вклад хариджитов в историю ислама заключается, однако, в том, что они предприняли первые осознанные попытки по определению отличной от других мусульманской идентичности. Члены этой группы были одержимы установлением того, кто мог считаться мусульманином, а кто нет. Согласно мнению хариджитов, любой, кто не подчинился какому-либо из предписаний Корана или нарушил каким-то образом пример пророка Мухаммада, считался кафиром, или неверным, и моментально исключался из уммы.

Эта небольшая группа в долгосрочной перспективе внесла значительный вклад в развитие мусульманской мысли, утверждая, что спасение придет исключительно к членам уммы, которую, в свою очередь, считала харизматическим и божественным сообществом Аллаха. Члены группы разделяли всех мусульман на два лагеря: «Люди Рая», как говорили хариджиты о себе, и «Люди Ада», под которыми они подразумевали всех остальных. В этом отношении хариджитов можно считать первыми мусульманскими «экстремистами», и хотя существование самой группы продлилось всего пару столетий, ее суровые доктрины были восприняты последующими поколениями экстремистов, чтобы дать религиозное обоснование своим политическим восстаниям против как мусульманских, так и немусульманских правительств.

Последнее замечание: важно признать, что, невзирая на свои взгляды относительно природы халифата и полномочий правителя, ни один мусульманин в Аравии VII в. не признал бы того различия, которое современные сообщества проводят между светским и религиозным. Первичное отличие в философском плане между шиату Усман и хариджитами заключалось не в ответе на вопрос, должна ли религия влиять на управление, а в разнице оценок того, до каких пределов может быть расширено это влияние. Таким образом, хотя шиату Али, шиату Усман, шиату Муавия и хариджиты были прежде всего политическими фракциями, все эти четыре группы можно было также описать, используя более религиозно-ориентированные термины – с применением слова дин, или «религия» (например, дин Али, дин Усман и т. д.).

Трудно понять, какую позицию занимал Али в этой дискуссии о природе халифата и полномочиях правителя, потому что, как вскоре станет очевидно, он никогда не имел возможности полностью встать на ту или иную сторону. Как видно из решений, которые он принял по вопросу о преемнике Усмана, Али согласился с позицией хариджитов и признал, что умма – это сообщество, создание которого было вдохновлено Богом и которое более не может существовать по имперским идеалам шиату Муавия или по неоплеменным правилам Абу Бакра и Умара, как это предусматривали сторонники шиату Усман. Другой вопрос – думал ли Али о том, что халиф должен обладать религиозным авторитетом Мухаммада?

Али однозначно не был хариджитом, он глубоко чувствовал связь с Пророком, которого знал всю свою жизнь. Они вместе выросли, словно братья, в одном доме, и Али редко покидал жилую половину Мухаммада как в детском возрасте, так и будучи взрослым. Было бы понятно, если бы Али считал, что его отношения с Мухаммадом одарили его религиозными и политическими качествами, необходимыми для того, чтобы вести божественную общину дорогой, отмеченной Пророком. Но это не значит, что Али считал себя назначенным Богом продолжать пророческое дело Мухаммада, как в конечном итоге будут утверждать его последователи. Не означает это и то, что он был убежден в обязательной религиозной природе халифата.

Принимая во внимание хитрые политические маневры, которые разворачивались вокруг Али, его попытки по преобразованию халифата – если не в теократию, то в систему религиозного благочестия – казались обреченными с самого начала. Тем не менее Али был привержен идее объединения уммы под эгидой ахл аль-байта и на основе эгалитарных принципов Мухаммада. Поэтому, после того как его силы быстро сокрушили армию Аиши в Верблюжьей битве, во время которой Тальха и Зубайр были убиты, а Аиша серьезно ранена стрелой, вместо того, чтобы наказать повстанцев, как это сделал Абу Бакр после войн с вероотступниками, Али помиловал Аишу и ее окружение, позволив им беспрепятственно вернуться в Мекку.

После того как Мекка и Медина покорились, Али перевел столицу халифата в Куфу (современный Ирак), чтобы сосредоточить свое внимание на Муавии, который, будучи сыном Абу Суфьяна и двоюродным братом Усмана, обратился к старым племенным чувствам своих родственников из числа курайшитов, чтобы поднять армию против Али и отомстить ему за убийство Усмана. В 657 г. Али и его куфанская армия встретились с Муавией и его сирийской армией в местечке под названием Сиффин. После долгой и кровавой битвы войска Али были уже на грани победы, когда, предчувствуя свое поражение, Муавия приказал своей армии поднять копья с листами Корана: знак, сигнализирующий о желании сдаться на суд победителя.

Большая часть армии Али, и особенно хариджиты, которые в тот момент были ему преданы, умоляли его проигнорировать этот жест и продолжать сражение до тех пор, пока повстанцы не будут наказаны за свое неповиновение. Но хотя Али чувствовал, что со стороны Муавии уготовано предательство, он отказался оставить без внимания заповедь Господа: «Если они [враги] удержатся, то нет вражды, кроме как к неправедным» (2:193). Приказав своей армии сложить оружие, Али принял капитуляцию Муавии и призвал хакама разрешить спор между ними.

Это был фатальный шаг. Суд, последовавший за Сиффинской битвой, постановил признать убийство Усмана несправедливым и достойным возмездия. Это решение, казалось, оправдывало восстание Муавии. Однако гораздо более роковым стал тот факт, что хариджиты посчитали решение Али подчиниться арбитражу, а не назначить Божий суд над мятежниками серьезным грехом, карающимся исключением из святой общины. Рассерженные хариджиты бросили Али на поле боя еще до начала арбитража под крики: «Нет суда, кроме Божьего!»

Али вряд ли успел осознать последствия такого решения суда. После Сиффина он с большой неохотой был вынужден отправить армию, чтобы разобраться с хариджитами, которые отделились от его партии. Не успел он подчинить хариджитов (что произошло вследствие скорее не битвы, а бойни), как ему вновь пришлось обратить внимание на Муавию, который во время длительного судебного процесса смог мобилизовать военные силы, захватить Египет и в 600 г. объявить себя халифом Иерусалима. Когда войска Али разбежались, а его сторонники разделились на идеологические направления, он мобилизовал оставшиеся силы и в следующем году подготовил заключительную кампанию против Муавии и его сирийских повстанцев.