— Огонь!

Латунные гильзы с грохотом и звоном застучали по палубе, глотка заполнилась привычно-приторным духом сгоревшего пороха…

Сражение началось…

* * *

Сражение окончилось до обидного быстро.

Рой не успел расстрелять и пяти снарядных кассет, как замолчало баковое орудие и стало ясно, что «Отан» обречен. Подожженная прямыми попаданиями, полыхала рубка, черный смолистый дым заволакивал всю палубу, и из него вдруг выскочил перемазанный копотью капитан без фуражки, в окровавленной тужурке.

— Вы ранены?

— Ерунда! — отмахнулся господин Луду: он где-то потерял очки, и близорукие глаза без них выглядели особенно беспомощно. — Это кровь Копченого… командира.

— Он жив?

— Жив, но… Бегите к нему, он хочет вас видеть.

Копченый был еще жив, но Гаалу, повидавшему много смертей, сразу стало понятно, что это ненадолго. Осколок угодил прямо в живот бывшему бригадиру и, несмотря на все хлопоты верного айкра, зажимавшего рану какой-то подушкой, жизнь Копченого стремительно уходила из его крепкого тела. Вместе с черной кровью, толчками выплескивающейся между пальцев.

— Жив… капрал?

Смертельная бледность проступала сквозь теплые лоскуты кожи на его лице, и те казались теперь неумелой аппликацией, которой кто-то пытался скрыть истину. Словно кожа с линяющей змеи, прикипевшая намертво маска уголовника сходила с лица офицера, и становилось понятно, что все, что было до того, — бутафория, косметика..

— Жив.

— Хвалю… — бригадир говорил отрывисто: по всему было видно, как трудно ему давалось каждое слово. — А я… видишь… отвоевался…

— Ничего! — попытался успокоить его Рой, сам не веря своим словам. — И не такие раны заживали!

— Я… исчерпал… лимит… — улыбка раненого походила на гримасу. — Сколько можно… умирать и оживать… Туурлан, оставь нас на минуту, — собрался он с силами.

— Выполни долг до конца, солдат! — зашептал он, вцепившись окровавленной пятерней в руку Гаала. — Спаси ее! Доведи до конца! Погибни, но спаси ее! В нагрудном кармане карта.

Юноша вынул из кармана кителя завернутый в непромокаемую пленку сверток.

— Взял? Все, иди…

— Кого ее? — не понял молодой человек, но бригадир его не слушал.

— Главное, доберитесь до берега до взрыва, — при каждом слове изо рта раненого вылетали брызги крови, но Рой не мог, не имел права отстраниться, не выслушав последние слова этого странного многоликого человека. — Все в лодку — и на берег. Остаемся только мы с айкром. Главное, успейте до взрыва…

— Ваш приказ выполнен! — раздался за спиной Роя голос Горбатого. — Кингстоны открыты.

— Прочь!!! — умирающий приподнялся на локтях, не обращая внимания, что кровь при этом хлынула сплошным потоком. — Прочь!!! Это приказ!!!

Горбатый, грохоча по палубе подошвами, убежал, но Рой на миг задержался.

— Как вас зовут?

— Ты еще здесь… А-а… Меня звали… Бат Чачу… Давно… Очень давно… Солдат, ты еще здесь? — умирающий уже, кажется, ничего не видел.

— Здесь, господин Чачу.

— Ты… тогда говорил… про горца… Запомни… стрелять нужно в голову… Только в голову… Только так можно убить этих тва…

Руки подогнулись, и офицер повалился навзничь. Но он был еще жив, губы шевелились.

— Ты говорил… Мировой Свет… Я тоже вижу свет… я… иду…

Рой подождал еще немного, но бригадир молчал, лишь кровь гулко булькнула у него в горле. Тогда Рой наклонился и ладонью опустил веки покойного.

— Он умер, — сообщил Гаал айкру, дожидавшемуся в отдалении, как велел ему бригадир. — Пойдем с нами.

— Нет, — помотал тот головой. — Долг. Ему и тебе. Я отдавать долг.

— Пойдем! Через пять минут тут будут твои… — он замялся. — Мы еще успеем!

— Ты успей. Я — отдать долг. Торопись. Я не ждать. Пять минут.

Туурлан нагнулся, ухватил под мышки мертвеца и, оставляя за собой широкий кровавый след, потащил его в недра корабля.

Горбатый и Фикса уже вставляли весла в уключины, около шлюпбалки был один только Луду.

— Живо в шлюпку! — прикрикнул он. — Одного вас ждут, матрос! Как Копченый?

— Бригадир Чачу, — поправил Рой, которого покоробила уголовная кличка человека, настоящее имя которого он теперь знал. — Бат Чачу. Он умер.

— Мир его праху… Тогда все — спускайтесь в шлюпку и отчаливайте.

— А вы?

— Я — капитан, — слабо улыбнулся интендант. — А капитан покидает свое судно последним. На борту остается человек, поэтому и я остаюсь.

— Но вы же погибнете!

— Что с того, молодой человек? Разве стоят те годы, что я прожил, этих дней свободы? Я жил только тогда — юным мичманом, и живу сейчас. Остальное — тлен, морок… Прощайте.

Господин Луду крепко пожал руку капралу, повернулся и пошел прямо к пылающей рубке…

Айкр обманул Роя. Он дал ему много больше, чем пять минут. Шлюпка почти уже достигла полосы прибоя, когда Горбатый, нянчащий на корме больную руку — повредил, по его словам, борясь с намертво приржавевшими за десятки лет кингстонами, — вскочил на ноги:

— Смотрите!..

По уходящему под воду «Отану» — вода вплотную подбиралась к палубе — сновали темные фигурки, размахивающие оружием. Белая Субмарина, подойдя вплотную к тонущему транспорту, высадила абордажную команду.

«Все пропало, — Рой и Фикса налегали на весла так, что трещали мышцы, и все равно казалось, что шлюпка стоит на месте. — Сейчас они закроют кингстоны, потом откачают воду… А нас на берегу перещелкают по одному… Я не выполнил приказ бригадира, не спас ее… Кого ее?..»

По воде вокруг шлюпки защелкали пули — пираты обстреливали ее с борта «Отана». Одна со стуком, выбив длинную щепку, вонзилась в банку рядом с коленом Гаала, Сейчас они возьмут правильный прицел… Две фигурки на корме уже разворачивали пушку. Его, капрала, пушку, еще помнящую тепло его рук на гашетках…

Он не понял, что произошло. Тонущий «Отан» вдруг исчез, а на его месте образовался огромный, титанический столб белой, как снег на вершине Андак-Огу, вздыбленной воды. И в глаза Рою с ревом ударил ослепительный свет.

Мировой Свет…

Роя тащили по воде волоком. Неловко тащили, одной рукой. Так, что мокрый рукав больно врезался под мышкой.

— Оставьте, — прохрипел он, и изо рта у него вместе со словами хлынул поток соленой воды. — Я сам могу…

— Иди, раз можешь! — услышал он глухо, как через вату, голос Горбатого. — Не хрен дохлым прикидываться!

Капрал плюхнулся в воду, мучительно кашляя, перевалился на живот, встал на колени… Нахлебался воды он изрядно. Она текла изо рта и носа, булькала в горле… Его вырвало, и тут же прорезались звуки: плеск волн, крики чаек, чей-то мучительный стон.