В ночь с 14-го на 15-е июля 1939 года двое неизвестных проникли через открытую дверь балкона в квартиру № 11, расположенную на втором этаже… Хозяйка дома отчаянно сопротивлялась, истошно кричала. Соседи слышали, но не поспешили на помощь: Зинаида Николаевна Райх, жена режиссера Мейерхольда, переболев в 1921 году сыпным тифом, подчас бурно реагировала на удары судьбы (следствие интоксикации организма). А уж несчастий на ее долю выпало немало: трагическая смерть горячо любимого Сергея Есенина, закрытие театра и, наконец, арест в Ленинграде месяц назад ее Севочки, Всеволода Эмильевича Мейерхольда. В знаменитой «желтой комнате», где собирались шумные компании самых известных и талантливых людей, велись бесконечные споры об искусстве, в этой «желтой комнате», которую она с таким вкусом и любовью украшала, переехав сюда с детьми и мужем в 1928 году, Зинаиде Николаевне было нанесено 9 ножевых ран: 8 в грудь и 1 в шею. Домработница, пытавшаяся помочь хозяйке, получила удар по голове. Зинаида Райх скончалась от потери крови по дороге в больницу, прошептав: «Не трогайте меня, я умираю…» Убийцы, не взяв ничего из ценных вещей, спокойно удалились. Незадолго до своей страшной смерти Зинаида Николаевна написала сумбурное, наивное письмо Сталину, в нем она просила разобраться в тайнах гибели Есенина и Маяковского, заступалась за опального Мейерхольда, пытаясь что-то объяснить вождю. Тайна гибели самой Райх тоже осталась загадкой. Версии ограбления, убийства из-за квартиры (детей Зинаиды Николаевны, Таню и Костю, выселили через 3 дня после похорон матери; квартиру разделили на две и вселили туда секретаршу и шофера Берии) – остались только версиями. 9 ножевых ранений для убийцы-профессионала многовато.

Ведь могли вмешаться соседи… Татьяна Есенина вспоминала: «Перед похоронами вызывали куда-то мужа тетки нашей – актера В.Ф. Пшенина. Ему сказали, что если сын и дочь захотят хоронить мать из дома, то разрешается взять ее только на полчаса. Но если согласятся хоронить прямо из института Склифосовского – это будет лучше с точки зрения их будущего.<…>Мы сказали Васе – пусть передаст, что возьмем на полчаса. В назначенный час у подъезда на Брюсовском встали в две шеренги молодые люди в одинаковой штатской одежде и никого не пускали, кроме своих. Они сопровождали нас на кладбище и стояли у открытой могилы. Все это были как бы сигналы из преисподней – дело особое, говорить и думать о нем опасно». Незадолго до этих страшных событий Мейерхольд писал жене: «Когда я смотрел 13-го на сказочный мир золотой осени, на все ее чудеса, я мысленно лепетал: Зина, Зиночка, смотри, смотри на эти чудеса и … не покидай меня, тебя любящего, тебя – жену, сестру, маму, друга, возлюбленную. Золотую, как эта природа, творящая чудеса! Зина, не покидай меня! Нет ничего на свете страшнее одиночества!» В ответ Зинаида Николаевна написала мужу: «Спасибо тебе за поэтическое осеннее письмо – оно замечательное! Я несколько раз читала его. Но какое-то глубокое огорчение влезало в мою душу из всех строчек. Пугали твои ощущения и осени, и меня, и всего<…>» Предчувствие трагической развязки витало в воздухе. Трагична судьба этого любовного треугольника: Есенин – Райх – Мейерхольд…

Брюсов переулок, дом 12

Убийцы проникли в квартиру через балкон

Екатерина Эйгес: Гостиница «Люкс»

Екатерина Эйгес, сотрудница библиотеки НКВД, познакомилась с Сергеем Есениным в 1919 году. Девушка проживала в той же гостинице «Люкс» (Тверская ул., дом № 10), где гостил у Жоржа Устинова Сергей Есенин, увлекалась поэзией, сама писала стихи. Милым и заботливым предстает поэт в ее воспоминаниях: то мешок картошки принес он подруге, то мукой, привезенной из Константинова, поделился, то платье, доставшееся ей по ордеру – великоватое – помог перешить. Как тут не вспомнить слова поэта Владислава Ходасевича, который при первой же встрече с Сергеем подумал: «Хороший друг». Эйгес писала: «Как-то провожая меня из «Кафе поэтов», Есенин говорил, что разделяет всех людей на «зрячих» и «незрячих». «Зрячие» – это те, которые все понимают. К таким он причислял и меня.<…> «Любовь бывает трех видов, – сказал он, – кровью, сердцем и умом». Когда заговорили о холодности некоторых женщин, он сказал: «Любить можно и статую». Строки воспоминаний Екатерины пронизаны светлым состоянием ее влюбленности в поэта. Надежда Вольпин одну из глав своих воспоминаний, касающуюся Эйгес, назвала «Соперница»: «Проходя под аркой, ловлю в зеркале проводивший меня черный взгляд поэтессы Кати Э. В нем такая жгучая ревность и злоба, что на секунду мне стало страшно. Кажется, женщина рада бы убить меня взглядом! Но страх оттеснила сразу радостная мысль: ревность ее не напрасна<…> Она повыше меня, темные волосы и глаза, плакатно красивое, с правильными чертами лицо, полна, но статна, и на диво легкая и плавная походка. У такой павы любимого отбить, пожалуй, лестно для юной девчонки. Мы здороваемся, на смену убийственному взгляду – искусно наигранная не только любезная, но и вполне приветливая улыбка. (Учись, Надя: вот как можно и нужно владеть собой! А знали бы вы, Катенька, как вас подвело зеркало<…>)» В это же время влюбленную Екатерину Эйгес ждала еще одна неприятная встреча: из Орла приехала навестить мужа Зинаида Райх.

Посмеиваясь, Георгий Феофанович описывает их встречу в «Люксе». В этом случае выдержка изменила Екатерине, и она рыдала на плече Жоржа. Воспоминания Екатерины Эйгес позволили открыть и маленький секрет Сергея Есенина, вернее, поймать его на безобидном обмане. Из воспоминаний сестры поэта, Екатерины: «В сундуке отца хранились вещи Сергея.

Однажды отец открыл сундук и развернул чудесный ковер. На белом атласном коне сидел прекрасный юноша. Переднюю ногу коня обвила змея. Юноша занес копье над головой змеи. Ковер был сделан из шелка, атласа и бархата.<…> «Подарок замечательной художницы», – сказал он. Вскоре панно украли у Сергея. У отца даже слезы брызнули, когда он узнал о пропаже картины». 12 марта, в день рождения Кати Эйгес, которой в этот день было грустно и одиноко, в дверь тихонько постучали, и появился Сергей: «Войдя в комнату, он развернул сверток: это был прекрасный ковер, расписанный яркими шелками, в русском стиле. На нем изображался Георгий Победоносец на белом коне, кругом зеленые травы-муравы. «Это тебе, ты ведь любишь», – сказал Есенин. Он знал, что я люблю кустарные вещи, коврики, которыми была украшена моя комната, но такого чудесного ковра у меня, конечно, не было. Есенин объяснил, что ковер ему подарили и что он куплен был на выставке кустарных изделий на Петровке. Зимою он укрывался им, а