так было! Например, в один из выдающихся литературных вечеров, по мнению многих современников, 4 ноября 1920 года. О «Суде над имажинистами» сохранилось настолько много воспоминаний очевидцев, что иногда сам себе кажешься участником этого события. Поэт Т.Г. Мачтет записал в свой дневник: «Читали Есенин, Грузинов, Мариенгоф, Шершеневич.

Их скандальная репутация, безобразия и рекламирование друг друга сделали свое дело, и в зале яблоку негде было упасть. Публика хохотала, шумела, свистела, ругалась, но вместе с тем и слушала с интересом. Особенно мне понравился момент после окончания вечера, когда публика хлынула к эстраде, на которой стояли имажинисты». А как забавно был посрамлен Есениным (по воспоминаниям Грузинова) гражданский истец Иван Аксенов, «тип утонувший в бороде»! Долго еще литературный мир смаковал эту сценку как анекдот. Но, несомненно, самые эмоциональные воспоминания о «Суде над имажинистами» оставила Галина Бениславская. Именно 4 ноября, по ее словам, посетила девушку роковая любовь к поэту, и с тех пор многим поклонникам Сергей Есенин видится на сцене Консерватории именно ее влюбленными глазами: «Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, с которым он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали.<…> Это Есенин читает «Плюйся, ветер, охапками листьев…» <…>Что случилось после его чтения, трудно передать.

Все вокруг повскакивали с мест и бросились к эстраде, к нему. Ему не только кричали, его молили: «Прочитайте еще чего-нибудь». И через несколько минут, подойдя, уже в меховой шапке с собольей оторочкой, по-ребячьи прочитал еще раз «Плюйся, ветер…» Опомнившись, я увидела, что я тоже у самой эстрады. Как там очутилась, не знаю и не помню. Очевидно, этим ветром подхватило и закружило и меня». И соединил навечно этот день имена Галины Бениславской и Сергея Есенина, и гадают люди до сих пор, какую роль все-таки сыграла девушка в жизни великого поэта: верной подруги или злого гения?! В книге Нины Михайловны Молевой «Есенин без Дункан или Обратная сторона солнца» читаем описание беседы автора с Маргаритой Ивановной Киркисовой, редактором, журналистом от Бога, беседы, содержащей больше вопросов о Галине, чем ответов: «Та девушка, у которой жил? Да, работала в редакции «Бедноты». Квалификация там была далеко не самой высокой. Но она вообще к журналистике отношения не имела – периодически получала какую-то работу в отделе писем. Там всегда и всюду рабочих рук не хватало <…>Говорили, бывала на работе нерегулярно. Ей это позволяли.<…> Одно обратило на себя внимание. С жильем было трудно всем. Вы же знаете, Есенин до конца не мог добиться собственной площади. Ни за какие деньги.<…>А вот ей была предоставлена квартира в так называемых домах «Правды», это два корпуса во дворе Брюсовского дворца. Лучшего места себе не представишь. Девочка без профессии в профессиональных домах». Нина Михайловна спросила: «Эта девочка из «Бедноты» так любила Есенина?» Молева подумала о терпении, помощи, заботе Галины не только о самом поэте, но и сестрах, друзьях… Маргарита Ивановна ответила: «Думаю, нет<…> Всем было понятно, хотела стать для него во всем необходимой, во всем контролировать. Могла при случае переспать, могла и для другой постель постелить, следующего удобного случая ждать. Разговор этот мне неприятен. Вы лучше подумайте, кто и по какой причине дал разрешение похоронить постороннего человека (формально, во всяком случае) рядом с могилой поэта? На Ваганькове. Зато для кампании против «есенинщины» – идеальный козырь».

Консерватория на Большой Никитской

«Покинутый храм»

В дневнике Галины Бениславской есть одна трогательная и забавная история. Привожу ее дословно: «Вышли из Политехнического. Идем издалека, решив проследить, где он живет. А непосредственно за ним толпа девиц, с возгласами: «Душка Есенин!» и т. п. Помню, коробило очень, и обидно было и за него и за себя, хотя мы и шли по другой стороне, не подавая вида, что интересуемся им. На углу Тверской и Охотного девицы отстали, а мы провожали по всей Никитской, до дома 24, в подъезде которого он скрылся. Было ясно, что он живет именно в этом доме. И очень не скоро мы узнали об этой ошибке. Но долго потом этот дом у нас иначе, как «покинутым храмом», не назывался, и по инерции проходили мимо него со страхом и надеждой встретить Е.» В 1924 году в этом доме поселилась гражданская жена Ивана Грузинова, скандальная поэтесса Нина Хабиас, по прозвищу «Похабиас»…

Большая Никитская, дом 24

Покровское-Стрешнево

Усадьба «Покровское-Стрешнево» более 250 лет принадлежала роду Стрешневых. При них усадьба стала загородной резиденцией с регулярным парком перед фасадом главного дома. Хвойные саженцы выписывались из имения графа Уварова «Поречье», из Петровской академии. Эта живописная местность с усадьбой, хозяйственными постройками и дачами, расположенными в округе, была реквизирована после революции 1917 года и превращена в санаторий ЦК, а дача К.Ф. Зегера, купца 3-й гильдии, выкупленная накануне революции одной из первых женщин-психиатров, А.С. Лиознер, и в настоящее время является базовой клинической больницей для научных исследований неврозоподобных заболеваний, депрессий и расстройств личности. И усадьба Стрешневых, и бывшая дача Зегера (домик из сказки) ныне находятся в черте Москвы: Волоколамское шоссе, дом № 52 (к сожалению, в запустении) и Волоколамское шоссе, дом № 47, соответственно. Эти места связаны с пребыванием там Галины Бениславской. С 10 апреля 1922 года до начала августа Галина Артуровна, у которой обострилось наследственное заболевание – неврастения, находилась здесь на лечении. Сергей Есенин в том апреле готовился к поездке с Айседорой Дункан. Знал ли он о болезни Галины? В то время, когда в санатории лечилась подруга Есенина, местность была пригородом Москвы. Прогулки на свежем воздухе, ароматы пробуждающейся от зимы природы, помогали Галине смириться с крушением надежд. Свои переживания она доверяла дневнику и подруге Ане Назаровой. Цитирую по «Летописи жизни и творчества С.А. Есенина» (т. 3–1): «<…>А у нас, Аня, зима! Глубокая, как будто вечная, зима, и знаешь – «светит да не греет». И, что бы ни делать, а весны нет.

Волоколамское шоссе, дом 52 (фото из интернета)

Покровское-Стрешнево (фото из интернета)

И как светит! Если бы не светило, легче забыть прошедшим летом тепло, счастье. А как назло: вот по телефону узнаешь, что где-то светило оно, и опять яркой, сверкающей вереницей проходят летние дни, такие теплые, ласковые, вспоминается