игровым временем, но логика здесь та же: я пытаюсь КУПИТЬ своих детей, а они выбирают, готовы ли они за эту плату делать то, что мне хочется. Нет, нет и нет! Это противоречит моим представлениям о здравом смысле и нашим семейным ценностям.

Мы все должны поддерживать друг друга и приходить на помощь, когда это необходимо любому из членов семьи. И не ради наживы, а ради того, чтобы скрепить отношения и сделать их еще более дружескими и надежными. И если есть в этом какая-то выгода, то только такая: каждый будет знать, что и ему всегда придут на помощь другие близкие, когда это будет необходимо. И услышать искреннее «спасибо» от близких людей за помощь — это и есть высшая ценность, которая может быть в крепкой семье.

А для этого нужно трудиться, объяснять, рассказывать, помогать, быть взаимозаменяемыми, просить друг друга о помощи при детях и откликаться на такие просьбы, распределять обязанности и еще раз объяснять, почему это вклад в одно общее семейное дело, публично друг друга благодарить, приучать детей к труду. В общем, нужно снова вспомнить вторую татуировку «Родитель — это профессия» и хорошенько поработать над тем, чтобы создавать атмосферу взаимовыручки и поддержки. Но легче всего, конечно, составить прейскурант и попробовать купить близких по тарифам согласно ему. Меня от этой мысли воротит.

В одной статье я прочитал: «Если вы платите детям за помощь по дому, однажды они могут решить, что за такие деньги не стоит и напрягаться. И у вас останется только два варианта: позволить детям отказаться от своих обязанностей или повысить им “зарплату”. Меня ни один из них не устраивает».

Именно система со звездочками помогла мне прийти к выводу, что я никогда не буду платить деньги детям за хорошие оценки в школе. Я не хочу принуждать их делать что-то с помощью внешних стимулов. Мотивация к тому, чтобы нормально учиться, как и помогать друг другу, должна исходить от самого человека. Как взрослого, так и ребенка.

Кстати, на эту тему в интернете мне попалась одна занимательная статья психолога Юлии Гусевой[26]. Хотя я и не нашел подтверждения подлинности этого эксперимента, приведу цитату в качестве почвы для размышлений, тем более что она хорошо иллюстрирует мои утверждения.

В одном эксперименте у студентов сначала выяснили, какие лекции им больше всего нравятся. После этого им стали платить за посещение тех лекций, которые они считали наиболее интересными. Студенты продолжали посещать лекции. Казалось бы, оплата посещения не должна никак сказаться ни на посещаемости лекций, ни на отношении студентов к занятиям. Однако, когда через шесть месяцев студентов снова спросили о том, нравятся ли им лекции, которые они посещают (и которые еще полгода назад казались им наиболее интересными), большинство ответило, что лекции им не нравятся… Получается, что студенты, которые до этого с удовольствием посещали лекции, перестали считать их интересными после того, как они стали получать плату за посещение. Интересное занятие стало обязанностью, способом заработка. И мотивация студентов снизилась. Кроме того, студенты стали обесценивать занятия, которые ранее им нравились.

Буду честен: я допускаю вознаграждение за учебу. Допустим, по итогам года возможны какие-то серьезные поощрения, типа классного отпуска в Диснейленде. Но это другая история, больше похожая на завершение большого проекта. Не ежедневная дрессировка за кусочки сахара.

Конечно, каждый сам решит, платить ли ребенку деньги за то, что он моет дома полы, а я свою позицию объяснил. Можно мотивировать детей чем-то в краткосрочной перспективе, чтобы они научились чему-то, но главное — не пересечь красную черту, когда дети готовы будут что-то делать только за вашу внутреннюю валюту и обратного пути уже не останется.

Я очень благодарен своим детям, что они сами не дали мне эту красную черту пересечь, и мы помогаем друг другу по-прежнему бескорыстно, и спать ложимся в 21:30, и играем с Матвеем, и готовим друг другу угощения, и читаем книжки, и даже иногда моем посуду не за звездочки.

Въедливый читатель спросит меня: «А что с PlayStation?» Да ничего особенного. Стоит, пылится, иногда один из детей подходит и спрашивает, можно ли ему поиграть в нее. Если это происходит не чаще, чем раз в неделю, я машу рукой и говорю: «Иди играй». Просто так. Но только в выходной и не больше часа. Это все условности, которые мы оставили, потому что таковы у нас в семье правила. Делу, как говорится, время, а потехе час. Никак не наоборот.

30. Все-таки наказания нужны

…И вот свершилось: я не удержался на педагогическом канате. В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров для кухни. Услышал обычный задорно-веселый ответ:

— Иди сам наруби, много вас тут!

Это впервые ко мне обратились на «ты». В состоянии гнева и обиды, доведенный до отчаяния и остервенения всеми предшествующими месяцами, я размахнулся и ударил Задорова по щеке. Ударил сильно, он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз. Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущимися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял ее и снова надел. Я, вероятно, еще бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал:

— Простите, Антон Семенович…

Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня — я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов. У меня в руках очутилась железная кочерга. Все пять воспитанников молча стояли у своих кроватей, Бурун что-то спешил поправить в костюме. Я обернулся к ним и постучал кочергой по спинке кровати:

— Или всем немедленно отправляться в лес, на работу, или убираться из колонии к чертовой матери!

И вышел из спальни.

Пройдя к сараю, в котором находились наши инструменты, я взял топор и хмуро посматривал, как воспитанники разбирали топоры и пилы. У меня мелькнула мысль, что лучше в этот день не рубить лес — не давать воспитанникам топоров в руки, но было уже поздно: они получили все, что им полагалось, все равно. Я был готов на все, я решил, что даром свою жизнь не отдам. У меня в кармане был еще и револьвер. Мы пошли в лес. Калина Иванович догнал меня и в страшном волнении зашептал:

— Что такое? Скажите на милость, чего это