Ведущий сделал секундную паузу, чтобы глотнуть воздуха, а в воцарившейся тишине вдруг отчетливо и ясно прозвучал короткий вопрос, заданный доктором Вертером:

– Кто?

– Что? – удивленно глянул на него ведущий.

Он явно растерялся, поскольку в ином случае просто не обратил бы внимания на односложную реплику консультанта.

– Вы сказали «какой бы ужасной она ни была». Кто «она» – правда или страна?

– Семен Северинович, – проникновенно глядя консультанту в глаза, ведущий, – воистину, мастер своего дела, – с укоризной покачал головой, – ах, Семен Северинович! На чью мельницу воду льете?

– Я? – удивленно вскинул брови доктор Вертер. – Я говорю только от своего имени.

– Хотелось бы в это верить, – с прискорбием вздохнул ведущий.

– А что вам мешает?

Выражение лица ведущего не оставляло сомнений в том, что он давно уже понял, кто такой доктор Вертер, а потому не желал бы продолжать бессмысленный разговор, но долг обязывал его к этому.

– Я хотел бы задать вам еще ряд вопросов, Семен Северинович.

Сказано это было так, словно он почти не сомневался в том, что ответ консультанта будет отрицательным. Но, как профессионал, он должен был довести дело до конца.

Доктор Вертер ответил не сразу. Помимо того, что сам по себе разговор был ему неинтересен, ему не нравилось то, что ведущий пытался выставить его бог знает кем, едва ли не представителем спецслужб, тайком пробравшимся на передачу, чтобы все перевернуть с ног на голову и убедить многотысячную аудиторию телезрителей в том, что они живут в наилучшем из всех возможных миров. Доктор Вертер сказал:

– Прошу вас, – но вид у него при этом был, как у человека, которому, для того чтобы отстоять свое достоинство, предстояло забраться в мешок со змеями.

– Вы говорили о том, что порфирия является наследственным заболеванием, – напомнил консультанту ведущий.

– Совершенно верно, – подтвердил Семен Северинович. – Именно поэтому больные порфирией не представляют собой никакой опасности для окружающих даже с точки зрения распространения этого заболевания.

– Но оно передается по наследству.

– Данное заболевание относится к аутосомно-рецессивному типу наследования. Иными словами, встречается оно крайне редко. И его не следует путать с широко распространенной формой порфирии, которая не дает тех внешних проявлений, о которых мы сегодня говорили.

– Насколько редко встречается это заболевание? – прищурившись, спросил ведущий.

– Достоверной медицинской статистики по данному заболеванию нет, – ответил консультант. Разговор вновь перешел на привычную для него медицинскую тему, и доктор Вертер несколько оживился. – Тем не менее могу сказать, что счет больных идет на единицы.

– На единицы? – переспросил ведущий.

И опять-таки, будь Семен Северинович настороже, он непременно бы почувствовал, что ведущий готовит ему новый подвох. Но врач был уверен в том, что излагаемые им факты не могли быть истолкованы иначе, кроме как в чисто медицинском аспекте.

– Да, – абсолютно спокойно ответил он на вопрос ведущего. – Я думаю, во всем мире не наберется и сотни таких больных. Кроме того, существует мнение, что в распространении данной формы порфирии не последнюю роль играет географический фактор. Случаи заболеваний наиболее часты в Швеции и в Швейцарии, а также в некоторых определенных районах.

На лице ведущего медленно прорисовалась улыбка каннибала, учуявшего манящий запах плоти.

– В таком случае, как вы объясните то, что в лесах Вологодской области жила целая стая больных порфирией, которых все, – ведущий сделал особый акцент на последнем слове, – включая представителей Министерства безопасности, принимали за оборотней?

К этому вопросу Семен Северинович оказался совершенно не готов.

– Ну, право же, я не знаю, – пытаясь скрыть растерянность, доктор Вертер медленно провел двумя сложенными вместе пальцами по бровям. – Честно говоря, я не настолько хорошо знаком с проблемой…

Не давая консультанту возможности обдумать вопрос и как следует сформулировать ответ, ведущий задал новый:

– Вы полностью исключаете возможность внезапной вспышки заболевания?

Пальцы Семена Севериновича скользнули по подбородку.

– Если говорить в чисто теоретическом плане…

– Конечно, – поддержал его ведущий. – Мы ведь просто пытаемся рассмотреть проблему со всех сторон.

– При определенных условиях это возможно.

– И что же это за условия?

– Вспышка заболевания аутосомно-рецессивного типа наследования, к которому относится эритропоэтическая порфирия, возможна при условии, что в результате спонтанной мутации дефектный ген, вызывающий заболевание, окажется связанным с другим, доминантным геном. – Вы полагаете, что это понятно всем, кто сейчас нас слушает? – скептически поджал губы ведущий.

– Ну, если совсем уж просто, то можно сказать, что дефектный ген, вызывающий соответствующее заболевание, из неактивного становится активным.

– И заболеть рискуют все, у кого в геноме присутствует этот самый дефектный ген?

– Скорее всего, не сами носители дефектного гена, а их дети.

– То есть решить проблему можно просто – сделать так, чтобы у носителей генов порфирии не было потомства?

– Не знаю, насколько просто осуществить это на практике, – доктор Вертер на секунду прикусил верхнюю губу, – озадаченно или, быть может, смущенно. – Но в теории – да.

– Большое спасибо, доктор Вертер, за то, что вы пришли на нашу передачу и помогли нам разобраться в проблеме, которая, как я полагаю, волнует многих. – Одарив консультанта ехидной улыбочкой, ведущий вновь обратился к аудитории: – К сожалению, уважаемые телезрители, время нашей передачи неумолимо приближается к концу. Нам остается только поблагодарить нашего гостя, который не побоялся рассказать всю правду о тех страшных событиях, что не так давно всколыхнули Вологодскую область, а также уважаемого консультанта, который помог нам понять, в чем же состоит истинная причина трагедии и кто за нее должен ответить.

Лицо доктора Вертера удивленно вытянулось, – он и понятия не имел о том, что так глубоко копнул.

– Давайте же теперь, насколько время позволяет нам сделать это, подведем некоторые итоги сегодняшней передачи, – продолжал между тем ведущий. – Итак, нам известно, что ликантропы, или, говоря проще, оборотни, появляются на свет не в результате некого колдовского обряда. И укус оборотня вовсе не так опасен, как свидетельствуют об этом многочисленные кинофильмы на данную тему. И луна не оказывает на ликантропов никакого мистического воздействия. Как выяснилось, все дело в генетике. Ликантропы – это не кто иной, как люди, больные особой формой эритропоэтической порфирии. Но, как свидетельствует наш сегодняшний гость, от этого они не становятся менее опасными. Эти существа не только приобретают звероподобный облик, но и в душах их поселяется дикий, смертельно опасный зверь. Как сказал в ходе беседы доктор Вертер, прежде эта болезнь встречалась крайне редко. Наверное, именно поэтому в стародавние времена люди не часто встречались с оборотнями. Теперь же оборотни живут в наших лесах. И их не единицы – они нападают стаями. Министерству безопасности об этом известно, но его представители хранят молчание. В чем причина? Быть может, Минбез не желает поднимать панику? Возможно. Но жестокие немотивированные убийства, жертвой которых может стать каждый, тоже способны вывести из состояния равновесия население того или иного поселка, а может быть, и города. Мне кажется, что ни президент, ни Министерство безопасности не желает говорить нам правды о ликантропах по той причине, что эта ужасная болезнь может таиться в каждом из вас. – Ведущий ткнул пальцем в радужный глазок объектива камеры так, чтобы каждому, кто видел его сейчас на экране телевизора, показалось, что он указывает именно на него. – А если не у вас, то у вашего соседа или у приятеля по работе. Ген, способный превратить человека в оборотня, становится все более сильным и все более опасным. И с каждым поколением число тех, в чьих геномах он обосновался, растет в геометрической прогрессии. Если вчера случаи ликантропии были единичными, то сегодня счет идет уже на сотни. Завтра их станет тысячи! Послезавтра – миллионы! Если мы не остановим этот процесс, то в скором времени хозяевами Земли станут оборотни!..