– Даже француз стал потихоньку сдавать, – сказала Мэрион. – Под конец.

– Не могу себе представить сдавшего Френчи, – покачал головой Чарди.

Ему совершенно не хотелось об этом думать. Впрочем, и у Френчи случались периоды тоски, катастрофической по своей силе, когда он с трудом заставлял себя встать с постели.

– Не знаю, Пол. Он повзрослел или выдохся. Может, просто устал от всего этого.

– Профессиональный риск, – сказал Чарди, чтобы что-нибудь сказать.

Он пытался вспомнить о детях. Френчи никогда не упоминал о детях, он был всегда слишком занят собой. Были ли у них ребятишки, маленькие Френчи, которых надо было кормить и ставить на ноги, как тех троих пацанов, которые остались после старины Билла? Из Френчи мог бы выйти неплохой отец – впрочем, Чарди подозревал, что тот вполне мог относиться к породе мужчин, что лучше всего чувствуют себя с чужими детьми, перед которыми можно держаться героем, но которым не нужно менять подгузники. Впрочем, утверждать наверняка было нельзя, и Пол не знал, что сказать бедной Мэрион.

Женщинам всегда приходится тяжелее всего, подумал он. Мы гоняемся по всему свету, строим из себя ковбоев на средства управления, а они сидят дома, увядают, старятся и пытаются не обижаться на полную неосведомленность, пока в один прекрасный день не осознают, что живут в совершенно ином мире, чем их мужья. А потом раздается телефонный звонок, как тот, что раздался в доме жены Билла или Мэрион, со скупыми подробностями. Они получают сложенное звездное полотнище из рук строгого молоденького сержанта гвардии, несколько дежурных слов из уст елейного торговца сочувствием, вроде Сэма Мелмена, скромную пенсию и кров.

Эти мрачные рассуждения навели его на мысль о Джоанне, по которой он тосковал до сих пор. Он поклялся, что никогда не будет держать ее в неведении, вот закончит это дело, и все. Больше никаких секретов, никаких операций. Он сыт этим по горло.

Мэрион между тем оживленно говорила:

– …и я никогда еще не видела его в таком восхищении, ни разу за все эти годы.

О чем это она, интересно?

– Это давало и какую-то стабильность. Тогда директором Центральной разведки был Шлезингер, он уволил две тысячи человек за шесть недель, и Френчи страшно боялся, что окажется в следующем списке. И он так устал от переездов, от насилия. Так что, думаю, тогда Френчи был счастливее всего. По-моему, это была его лучшая пора. Он так быстро учился, схватывал все на лету.

– Угу, – глупо поддакнул Чарди, чтобы она не догадалась, что он отвлекся и понятия не имеет, о чем идет речь.

– А потом началась венская операция. Он не мог не поехать – последний раз, на прощание, я думаю. Но он любил эти компьютеры, очень любил.

Компьютеры? Френчи Шорт и компьютеры?

– Компьютеры, – повторил Чарди вслух.

Это было не похоже на Френчи. Впрочем, может, и похоже. Возможно, Френчи пристально всмотрелся в грядущее и понял, что время ковбоев прошло. Будущее было за роботами: за компьютерами, за спутниками, за высокочастотными процессорами, за лазерами. В рекламе это называлось ЭЛИНТ, электронный интеллект, в противовес ЧЕЛИНТ, человеческому интеллекту. Значит, Френчи переметнулся на сторону роботов, Мелменов. Перед глазами у Чарди промелькнули любопытные картины – он не имел дела с компьютерами, поэтому представить рядом с ними Френчи было трудно.

– Я просто не могу вообразить себе Френчи рядом с компьютерами, – признался Чарди.

– Он говорил, за ними будущее. Прошлое ему надоело.

– Наверное, он думал о тебе, Мэрион.

– Это очень мило с твоей стороны, Пол. Мы оба знаем, что это не так. Француз никогда обо мне не думал.

– Мэрион?

– Нет-нет, ничего страшного. Это не важно. Не извиняйся. Зато он думал о тебе, Пол. Перед отъездом. Ты был тогда на Ближнем Востоке или где-то в этом роде. До поры до времени вы оба всегда возвращались назад.

В небе показался самолет, «Боинг-727», летящий вдоль реки Потомак к аэропорту Нэшнл, и их слова потонули в реве реактивных двигателей. Огромная серебристая птица накренилась, пролетая над ними так низко, что, казалось, можно коснуться рукой. Пилот выпустил шасси. Чарди и Мэрион закончили подъем и теперь стояли на вершине одного из холмов, на которых было расположено кладбище. Оно расстилалось перед ними – ряды белых могильных камней, сползающие в ложбины, купы кизиловых кустов, полоса скоростного шоссе вдали, неспешная коричневая река и, наконец, ослепительный белый город. Отсюда он еще больше походил на киношный Рим.

– Ненавижу Вашингтон, – сказал Чарди. – Ненавижу людей, газеты, красивых женщин. Для таких парней, как мы с Френчи, это не место. Я просто его ненавижу.

Собственная неожиданная горячность изумила его. Но он действительно ненавидел этот город.

– Это всего лишь населенный пункт, – сказала Мэрион.

Свежий ветер взъерошил листву, и Чарди стало холодно. Пальто он забыл в машине, от которой теперь, после прогулки с Мэрион, его отделяла миля.

– Прости, – сказал он. – Я перебил тебя. Боюсь, собеседник из меня сегодня неважный.

– Похороны на всех наводят уныние. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Пол.

– Спасибо.

– Я говорила, что в конце Френчи думал о тебе.

– Да, я помню.

– Он оставил тебе послание. Сказал, чтобы я обязательно тебе передала. Но потом он погиб, настали тяжелые времена, потом мы с тобой не виделись, и я начала новую жизнь. Прошло много лет. Но сейчас я вспомнила. Увидела тебя в одиночестве на холме, с твоей новой бородой и вспомнила.

– Послание? – заинтересовался Чарди.

– «Мэрион, – сказал он, – Мэрион, когда Пол вернется назад, передай ему, чтобы нашел башмак, который подойдет по размеру. Запомнила? Пусть найдет башмак, который подойдет по размеру. Он поймет, что я имею в виду».

Чарди против воли не смог удержаться от внезапной хищной усмешки.

– Что это означает, Пол?

– О Мэрион, это очень давняя история, из другого времени. Из ужасного времени. Мне не хочется рассказывать тебе об этом.

– Брось, Пол. Я уже большая девочка.

– Когда мы были на задании в Северном Вьетнаме, в демилитаризованной зоне, с нунгами, там был один торговец опиумом, китаец по прозвищу Башмак. Бог уж его знает, за что его так прозвали, но дело не в этом. В общем, один из наших разведывательных рейдов попал в засаду, и мы едва-едва унесли оттуда ноги. Нам тогда пришлось очень несладко. А потом кто-то сказал нам, что этот Башмак работает на северных вьетнамцев. Он был их агентом, а на нашу территорию проник, чтобы быть в курсе наших операций. Как выяснилось, он был настоящим мерзавцем. Ну, у нас тоже были свои источники. Мы его подставили. Распустили слух, что он оказывал нам кое-какие услуги. Его покровителям это не понравилось. Его выловили из реки – в бочках из-под бензина. В нескольких. И Френчи сказал – мы тогда были пьяны, ты должна понимать это, – Френчи сказал: «Гляди-ка, Пол, наш Башмак подошел по размеру». В тот момент эта шутка показалась нам очень забавной.