Комбинация была дерзкая и блестяще задуманная. А главное, никто при дворе не мог предположить, что какой-то проходимец позволит себе выкинуть такую наглую шутку по отношению к российскому императорскому дому!

Еще день – и партия товара стоимостью полмиллиона рублей преспокойно и вполне легально ушла бы за кордон, где, без сомнения, следы ее затерялись бы. Полмиллиона – деньги даже для Романовых, но это чепуха по сравнению с убытками от потери престижа! Над одураченным русским императором потешалась бы вся Европа. Оставаясь в тени, лже-Штрейгель мог бы через доверенных лиц предложить «russian tzar» выкупить украденный товар миллиона, скажем, за три, угрожая в случае неуступчивости предать широкой огласке прискорбный для царского самолюбия инцидент, – и, вероятно, не прогадал бы!

Эту-то сумму и спас некий коллежский советник Лопухин из Третьего отделения, доселе не представленный ко двору и вообще оказавшийся в Царском Селе почти случайно, совершенно по иному делу. Начав расследование на свой страх и риск, он в короткий срок достиг поразительного успеха.

Для великой княжны события, сопутствующие разоблачению и поимке мошенника, прошли незамеченными, но запомнился непривычно веселый папá, представивший ей стройного брюнета с живыми внимательными глазами, совершенно не похожего на чиновных лицедеев из Жандармского. Представивший как человека, которому обязан.

Глубокий поклон, легкий книксен в ответ. Мало ли их, представленных великой княжне мужчин! Тысячи. Молодые и старые, толстые и тонкие, в мундирах и в партикулярном, противные и не очень. Большинство из них вспоминаются смутно, хотя детям государя специально тренируют память. Но граф Лопухин запомнился сразу, очень ярко – и навсегда.

Он был такой смешной! Нет, их было двое в одном – влюбленный юноша и строгий ментор при нем. Один рвался к несбыточному – другой его осаживал. Просто прелесть, какие свирепые баталии разыгрывались за внешней непроницаемой благопристойностью чиновника из Третьего отделения! Неужели никто-никто их не замечал? Просто удивительно.

Все дни святочных гуляний в Царском Селе прошли, как игра в жмурки. Катенька видела, что этот новоиспеченный «за особые заслуги» статский советник не первой уже молодости влюблен в нее, и совсем не собиралась негодовать. В редкие минуты встреч наедине – на костюмированном балу, на катаниях с ледяных гор и катаниях на тройках, на благотворительном концерте – она была то приветлива с графом, то холодна, то нарочито кокетлива и упивалась этой извечной женской игрой до тех пор, пока сама не заметила, что влюблена по уши.

Вот это была новость! Вот это номер так номер! Да разве великим княжнам позволено влюбляться не в тех, за кого им позволительно выйти замуж? С семейной тиранией, к счастью, покончено, но существуют ведь законы, обычаи, благопристойность, наконец! Законная дочь государя и какой-то заурядный граф, потомок ветшающего рода, без чинов, без влияния, без ничего… Кто таков? Да его просто нет, он не фигура, смахнет его костлявая в небытие – завтра о нем никто и не вспомнит. Как можно подумать о нем и… Нет, это решительно невозможно!

Но не предки ли Екатерины Константиновны не единожды в истории доказывали, что невозможного для них не существует?

И состоялось объяснение. И были редкие письма, передаваемые с тысячью предосторожностей, и еще более редкие встречи.

История любви безнадежной и платонической – это, несмотря ни на что, прекрасная история. Ее хочется писать. Ее сладко вспоминать. И воспоминания эти могут стать единственным убежищем мятущейся души в отчаянном положении.

Как раз воспоминаниям о первых встречах с Лопухиным и предавалась великая княжна, сидя на жесткой лавке в камере для задержанных при Яузской полицейской части…

Попалась.

И ничего не успела сделать, совсем ничего!

Лишь оказавшись в Москве, Катенька поняла, что сделала, пожалуй, глупость. На что могла она рассчитывать – одна, без друзей и в розыске? Достать билет на первый пассажирский поезд – личный поезд наместника не в счет – по Транссибу? Каким чудом?

Единственный плюс – деньги еще имелись. Да еще можно было обратить в наличность кое-какие побрякушки. Отдать баснословную сумму в пять тысяч рублей за билет до Владивостока Катенька в принципе могла. Правда, в кошельке после этого осталось бы всего ничего.

Но не деньги главное, а главное – как купить билет, оставшись неузнанной?

Проще всего было бы заказать с доставкой на дом, но только не в этом случае. Абы кому билет на такой поезд не продадут. Личина Аграфены Коровкиной несерьезна, да и опасна. Следовательно, придется действовать через кого-то. Но кто может помочь в таком деле?

Мысленное перечисление своих московских знакомых великая княжна начала «сверху вниз» – с московского генерал-губернатора. Первые несколько десятков фамилий всплыли в памяти мгновенно и так же мгновенно были отринуты. Уж лучше сразу пойти в ближайшую полицейскую часть!

Не то. Титулованная толпа, стая мелких хищников, каждый из которых только и мечтает урвать, отличиться, обогнать другого. Если и есть среди них люди порядочные, то все равно неизвестно, как они поведут себя в таком щекотливом деле, где порядочность можно трактовать с разных сторон… Нет, определенно не то.

Список знакомых сразу ужался вчетверо. Тем лучше!

Быть может, кто-нибудь из гвардейских офицеров, смотревших на великую княжну с немым обожанием?

Катенька в задумчивости повертела локон возле уха. Нет, ни в коем случае! Это будет совсем уж неблагородно – вскружить голову глупому молодому человеку и навсегда испортить ему жизнь. Да и гвардия почти вся в Петербурге.

Кто-нибудь из подруг-фрейлин? Кажется, Мари Ланская собиралась провести июль в подмосковном имении… Хорошо бы еще знать – в каком!

Нет. Нет. Нет. Список все сокращался, а решения не было. Родственники Лопухина? Пожалуй, им одним предприятие в выгоду, хотя и риск велик… Катенька вдруг осознала, что ничего не знает о московских родственниках любимого человека. Он не говорил. И негде осторожно навести справки, поскольку московского адреса Лопухина она тоже не знает!

Идея сверкнула неожиданной зарницей и показалась интересной. Фабрикант Студёнов, вот кто может помочь! Во-первых, представлен ко двору. Кажется, даже награжден за какие-то заслуги не то Анной, не то Станиславом. Во-вторых, богат и сам себе хозяин в своей промышленной империи. А в-третьих и в-главных – оппозиционен, несмотря на награду, и в грош никого не ставит! Помнится, ходили слухи о его связях с мраксистами, хотя это, наверное, только слухи. Но радикальные высказывания Тимофея Саввича хорошо известны, в том числе высказывания, касающиеся лично высочайших особ. Право, не будь папá выше мелочных обид, господина радикал-фабриканта ждали бы крупные неприятности…

Ну-ка, ну-ка… В крайнем волнении Екатерина Константиновна забегала по квартирке, как не подобало бы бегать великой княжне. Вспомнилось несимпатичное мясистое лицо фабриканта, калмыцкий разрез глаз и ежик коротких черных волос на ненормально крупной голове. Угрюм и неуклюж, жесткие складки у рта, а в глазах искорки. Да, этакий типус сокрушит любую преграду ради выгоды, но паче того – ради личного удовольствия. Хоть умен, да игрок, а главное, из тех игроков, которые с удовольствием поиграли бы всем миром – и застрелились бы, осознав, что конечная цель достигнута, а более масштабной не существует. Освоить Луну разве?