– Ну если это будет понарошку, то я не против, – улыбнулся он, обнял вдруг Катю за талию и шагнул вперед, увлекая ее за собой. Ноги ее остались на месте, а спина выгнулась назад. Взгляд затуманился, тело расслабилось, губы приоткрылись навстречу поцелую.

– Я хочу выпить, – прошептала она.

– У меня только водка, – возвращая ее на место, сказал он.

– А у меня ничего… И не надо так больше делать, – скорее одобрительно, чем укоризненно произнесла Катя.

– Как?

– Так! Ты думаешь, зачем я тебя к себе позвала?

– Зачем?

– На водку твою позарилась, – засмеялась она, радуясь собственному остроумию.

– Я так почему-то и подумал.

– Знаешь, у меня ничего особенного нет, надо готовить…

Она скорым шагом направилась в кухню – то ли стол накрыть торопилась, то ли от соблазна убегала. Глеб собрался идти за ней, но в дверь вдруг позвонили.

Катя остановилась, замерла, какое-то время думала, а потом все-таки пошла к двери, бросив встревоженный взгляд на Глеба. Похоже, она бы вздохнула с облегчением, если бы он вдруг провалился сквозь землю.

Она открыла дверь, и в квартиру вломился крепкого сложения мужик с наголо стриженной головой. Мороз на улице, а он без шапки. Пальто кожаное нараспашку, белый шарф стелется под ним как длинный подворотничок.

Сколько помнил Глеб Славу Жилкина, тот всегда ходил с бритой головой, может, потому и получил прозвище Кокос. Хотя ему больше подошла бы кличка Хряк. Мощный он, как откормленный кабан, и лицо чем-то свиное рыло напоминало.

А Глеб Славу помнил хорошо. И за рынок на Якира в одном с ним ряду драться приходилось, и вместе с Севой он к нему в кабинет нет-нет да и заглядывал.

– Я не понял, это кто такой? – оторопело спросил Слава, глядя на Глеба.

Свет в прихожей не горел, может, потому Жилкин его и не узнал.

– Глеб это. Глеб Касаткин, – всполошенно сказала Катя.

– Касаткин?.. Ну блин, тебя и не узнать…

– Чего так?

– Да какой-то ты темный стал…

Глеб щелкнул выключателем, и в прихожей зажегся свет.

– А так?

– Все равно темный… Ты что, на северах срок мотал?

– Бревна на морозе кидать приходилось.

– Сам виноват, – жестко резюмировал Кокос. И брови нахмурил. Ну да, Глеб же мотал срок за убийство его бригадира.

Теперь Глеб был уверен, что зря сюда пришел.

– Так никто и не спорит, – пожал он плечами.

– Ну, Севу не ты завалил… Герасим сказал, что ты мужик. – Казалось, Кокос оправдывается, но не столько перед Глебом, сколько перед самим собой.

– И трогать меня не велел?

– Не велел… А с бабами мы не воюем, да, Катенок? – Слава обнял Катю за талию.

Она импульсивно подалась в сторону, не приняв столь вольный жест, но тут же осадила себя. Похоже, она готова была пожертвовать собой, чтобы не разозлить Кокоса. Но Глебу так могло только показаться. Ведь она тоже пострадавшая сторона, и у нее не меньшие претензии к нему, чем у Славы. Если не большие…

– Хотя Катя у нас и не баба, она у нас самая красивая женщина, да, Катенок?

– Самая красивая, – кивнула она, со скрытым кокетством глянув на Глеба.

– Мы с Катей не разлей вода. А вот что ты здесь делаешь?

Глеб промолчал. Ни оправдываться ему не хотелось, ни дерзить. Плевать он хотел на Славу. Если этот бычара вдруг наедет на него, ему есть чем ответить.

– Я, кажется, что-то спросил? – нахмурился Кокос.

– Я его позвала, – ответила за Глеба Катя.

– Зачем?

– Ну, мы давно уже дружим. Он раньше в магазине работал, а я у него одевалась…

– Одевалась она… Он твоего мужа убил!

Глеб должен был уйти. Ситуация накалялась, как бы до взрыва дело не дошло. Но гордость мешала показать спину. Не хотелось уподобляться побитой собаке, достойной только презрения.

– Не убивал он Севу. Это его жена… Ты бы тоже взял на себя вину своей жены. – Катя изо всех старалась «скруглить углы».

– У меня нет жены… Но если ты убьешь Касаткина, я возьму все на себя, – ухмыльнулся Кокос.

– Я его не убью, – покачала головой Катя.

– Что, простила?

– Он же не виноват… Выпьешь?

– А ты предлагаешь?

– Ну, если ты обещаешь не гнать волну…

– Да вообще-то у меня настроение хорошее, – и Кокос с напыщенной снисходительностью взглянул на Глеба. Дескать, повезло тебе, мужик.

– Ну пошли…

Катя увлекла Славу на кухню, а Глеб остался в прихожей. Сейчас он уйдет. Тихо уйдет, мирно, а Катя сама тут пусть со всем разбирается. В ее личную жизнь он лезть не собирается. И если ей не нравится Кокос, то это ее проблемы. Если бы он обижал ее, тогда другое дело, а так он всего лишь ухаживает за ней.

– Глеб, давай с нами!

Катя не хотела его отпускать. И посмотрела на него так, словно нуждалась в его защите… Точно, терпеть она не могла Кокоса и ее тяготили его ухаживания. Нельзя ему было лезть в это дело, но ведь Катя решит, что Глеб испугался Кокоса.

В принципе Катя ему не нужна, и ему плевать, что она о нем думает. Только вот ноги сами понесли его в кухню. И за стол он сел, чувствуя себя при этом бараном, который добровольно идет на заклание.

Катя нарезала колбаски, сало, сыр, открыла банку магазинных огурчиков. Слава не гнал Глеба, но бутылку откупорил сам и стопки наполнил он же, всем своим видом показывая, что у него все права и на Катю, и на ее дом. Хозяином он себя здесь чувствовал.

– Как там в зоне нынче кормят? – спросил Кокос.

– Сейчас вроде ничего, – пожал плечами Глеб.

– Мало тебе дали.

– А ты что, прокурор?

– Я прокурор?! Да нет, я в авторитете… Бригада у меня…

Нетрудно было догадаться, какая у Славы бригада. Если он встал на место Севы, то ситуация еще более острая, чем казалось. Заняв место убитого бригадира, Слава должен был отомстить за него. Глеба спасало слово Герасима, но ведь эта хлипкая плотина могла сейчас рухнуть. И если это случится, он сам будет в этом виноват. Уходить ему надо было. Ну почему он такой баран упертый?..

– Бригада – это хорошо, – в раздумье проговорил Глеб. – Бригада – это круто… Рынок на Якира держишь?

– Зачем его держать? Он сам держится. Охранная фирма у меня, там не только рынок, там весь центр, – вальяжно усмехнулся Кокос.

– Понятно.

– Что тебе понятно? Братва уважает Севу. И чтит его память!