У Нины захолодело под коленками. Она не видела, кто там стоял на лестничной площадке, но кого еще Женя мог назвать блудным мужем?

Глеб зашел в дом хмурый, как туча, и на нее глянул как на чужую. Но сейчас не так важно, как он к ней относится. Сейчас главное, что он вернулся. А уж она-то его отогреет… Если сможет…

Красивый он. Все такой же красивый, как прежде. Только уже немолодой. Не сказать, что состарился в тюрьме, но заматерел, кожа лица задубилась. И взгляд у него, как у спокойного, но все-таки волка.

Глеб молча прошел мимо нее, зашел в гостиную и сел в кожаное кресло, закинув голову назад.

– Не обращай внимания, ему часть головного мозга выкачали, – хмыкнул Женя. – Пункцию ему делали, жидкость из гематомы откачивали. После черепно-мозговой травмы. Из больницы он только что…

– Из какой больницы?

– Из нашей, городской.

– И я об этом ничего не знала?

– Я и сам только недавно узнал, – поморщился Женя. Он хотел что-то добавить, но махнул рукой, дескать, потом когда-нибудь. – Ладно, пойду я. Вы тут уж сами разбирайтесь…

Нина закрыла за ним дверь и еще долго стояла в прихожей, ожидая, когда Глеб позовет ее к себе. Он мог и сам к ней подойти, но на это она даже не надеялась.

Но Глеб не звал ее. Он молча сидел в кресле с закрытыми глазами.

– Ты, наверное, очень устал? Хочешь, я тебе постелю? – робко спросила она.

Ноль реакции.

– Может, ты есть хочешь?

Холодильник пуст, в ящиках кухонных шкафов то же самое, но ведь плита работает, а магазин здесь неподалеку.

– Хочешь, я тебе ванную приготовлю?

Но Глеб, казалось, ее не слышал.

Нина убралась в ванной, пустила в джакузи воду и чуть ли не бегом отправилась в магазин.

Она с трудом донесла покупки, руки совсем онемели, а Глеб все сидел в своем кресле с закрытыми глазами и помогать ей не спешил.

Джакузи было уже наполнено, но вода продолжала течь. Нина закрутила краны, перетащила пакеты в кухню. И здесь она уловила запах Глеба. Для кого-то, может, и неприятный запах, но только не для нее. Значит, он ходил по квартире, пока ее не было. Значит, ему не все равно, какой у них дом.

Она приготовила халат, белье, носки, взбила пенку в джакузи, зашла в гостиную и тихо сказала:

– Можешь в ванную идти.

Глеб даже не шелохнулся. Но стоило вернуться в кухню, как дверь в ванную открылась.

Нина замесила тесто, пропустила мясо через мясорубку, стала резать лук… Слезы текли по ее щекам, но не только луковый сок был в том виноват.

Из ванной Глеб вышел, когда его любимые мясо-капустные котлеты были готовы. И картофельное пюре, обильно сдобренное сливочным маслом, остывало. И его любимая пицца с ветчиной и сыром дозревала в духовке. И пиво к обеду будет кстати, а если этого мало, то в холодильнике уже стоит бутылка коньяка.

– Пошли, я тебя покормлю.

Глеб будто не услышал Нину, но стоило ей зайти в спальню, чтобы расправить кровать, как он прошлепал в кухню. Она не стала заходить к нему. Раз уж он не хочет ее видеть, что ж, она не станет напрашиваться… Или станет, но не сейчас.

Пусть он игнорирует ее, пусть, лишь бы из дома не уходил.

Она собрала его одежду, запустила стирку, настроила телевизоры – и в гостиной, и спальне. Если он выберет спальню, она будет ночевать в гостевой. Ну, если он не захочет спать с ней… А он не захочет. Хотя Нина втайне надеялась на обратное…

Но, увы, надежды ее не сбылись. Глеб ополовинил бутылку коньяка и завалился спать. Она создала ему все условия для отдыха, а он даже слова ей не сказал. И к себе в спальню звать не собирался.

Утром он молча позавтракал, допил коньяк и снова лег. Спать не стал, но телевизор включил. Пообедал и снова в кровать. После ужина допоздна смотрел телевизор, а после полуночи заснул. Но при этом он никуда не уходил, и Нину это успокаивало.

А следующим утром Глеб побрился, позавтракал, надел свои старые выстиранные и поглаженные джинсы, натянул свитер.

– Ты куда? – робко спросила Нина.

– Паспорт надо получить. – На этот раз он все-таки ответил на ее вопрос. Похоже, оттаивает потихоньку.

– Да, нужное дело, – кивнула она.

– А я спрашивал, нужное это дело или нет? – с колючей иронией усмехнулся Глеб.

– Нет.

– Зачем тогда говоришь?

– Просто…

– Все у тебя просто… На обед я бы борща похлебал. И водки купи.

– Да, конечно! – обрадовалась она. Но взамен получила взгляд, которым смотрят на какое-то ничтожество.

Глеб ушел и вернулся точно к обеду. Паспорт он не показал, и ничего про него не сказал. Ей было интересно, получил он документ или нет, но спрашивать она не стала.

Борщ ему понравился, водка тоже. На Нину за обедом он смотрел как на официантку, которая ничего, кроме равнодушия, не заслуживает. А потом, глядя куда-то в сторону, спросил:

– Сколько у тебя денег осталось?

– Сто тридцать четыре тысячи.

– Не густо.

– Это все, что осталось… Но я могу у Жени попросить.

– Посмотрим.

– Что, посмотрим?

– Какую долю Женька тебе отмерил? – сурово посмотрел на нее Глеб.

– Там все правильно…

– Разберемся, – отрезал он.

Глеб доел борщ, расправился с тефтелями, но водку пить не стал. И снова собрался уходить. Потребовал денег на обнову. Нина предложила ему свою помощь в выборе одежды, но Глеб на нее глянул так, что у нее язык присох к нёбу.

Вернулся он поздно, в десятом часу вечера. В старой одежде вернулся, но с большими пакетами в руках. Нине хотелось бы посмотреть, как он выглядит в обновках, но Глеб не стал распаковывать пакеты. Выпил и отправился спать. А рано утром ушел, даже не сказав, что хочет на завтрак или обед. Может, потому, что не собирался возвращаться ни к завтраку, ни к обеду…

Вернулся он только к ужину. Уставший, голодный, но чем-то довольный. Правда, поморщился, когда она подала ему жаркое с кроликом, хотя слопал все за милую душу.

– А выпить? – спросил он, отодвигая пустую тарелку.

Нина кивнула, открыла холодильник, достала бутылку водки, наполнила рюмку.

– А себе?

– Ну… – замялась она.

– Себе налей!

Сердце так бешено забилось в груди, а рука так задрожала, что Нина чуть не расплескала водку, наполняя свою рюмку.

– Ну, за встречу! – Он даже чокнулся с ней, хотя сделал это нехотя, небрежно. А потом, не глядя на нее, спросил: – Как ты тут без меня жила?