Чуть позже, в мае месяце, я пропустил хлор через раствор поташа, в результате был получен раствор хлористого калия («жавелевая вода»). Беление таким способом не портило материала, но большой расход поташа делал этот способ весьма дорогим.

Пока, понятное дело, не было речи о промышленных размерах производства. Для этого надо строить специализированные печи и в соответствующих объемах закупать соль и заготавливать сульфаты, но для показа, в рекламных целях, иностранным купцам и малых пробных образцов будет достаточно.

Второй компонент – сульфат натрия (Na2SO4, глауберова соль, или мирабилит) – был необходим для производства соды. Ее я был намерен использовать не только как экспортный товар, но и для внутренних целей – в металлургии (для удаления серы из железа и стали), как моющее и очищающее средство, в мыловаренном производстве, в стекольной, текстильной промышленности. Кроме того, соду используют для производства эмалей, красок, продуктов питания (сдобы), в лекарском деле, а также в кожевенном производстве. Я же, помимо вышеперечисленного, стал использовать соду как прекрасный порошок для чистки зубов. Сода очищала зубы несравненно лучше, чем местные эрзац-средства вроде лущеных веток или яблок с репой.

К тому же, после того как переговорил с купцами, мне стало известно, что и в Европе сода высоко ценится. Там для ее производства используются щелочесодержащие растения. Получение соды не из растений, а химическим путем будет открыто во Франции, во времена Великой революции, лишь в конце XVIII века. До этого момента сода будет дорогим и дефицитным товаром.

Домники по моему эскизу выложили пламенную печь относительно небольших размеров, рассчитанную на загрузку до 150 килограммов. Эта печь имела два пода: один – для плавления у самой топки, за ним следует второй под, несколько выше первого – для предварительного подогревания смеси. Далее печь соединяется с отделением, в котором находится выпарительная сковорода для щелоков. Огонь из топки идет над порогом; проходит над плавильным и подогревательным подом, поступает в канал под вогнутым дном выпарительной сковороды и, пройдя по дымоходам, около боковых ее стенок отводится в дымовую трубу.

Пробную партию соды я обжег по способу Леблана, перемешивая при обжиге сульфат натрия, чистый известняк и уголь. В итоге получил 15 килограммов содового плава (сырой соды). Непосредственное изготовление соды я поручил углежогам. Особых секретов, кроме самой производственной технологии и устройства печи, в производстве соды не было. Абсолютно все невозможно засекретить, особенно в моих условиях. Благо что секрет изготовления главного компонента – сульфата натрия – знали лишь несколько человек. Обычные работяги максимум смогут разболтать лишь устройство печи, но откуда берется сульфат натрия – для них останется неведомым. Поэтому, даже если этих чернорабочих сманят, какого-либо урона моему зарождающемуся бизнесу они при всем желании не смогут нанести.

Для получения кальцинированной соды содовый плав подвергался выщелачиванию (промывке водой) с целью отделения соды от нерастворимых примесей, в частности от сернистого кальция (CaS), а остаток выпаривался досуха. Крепкий рассол, вытекавший из промывочного сосуда, я отводил в специальный резервуар. Он содержал в том числе и едкий натрий (каустическую соду), что являлось для мыловаренного производства весьма желательным. Раствор едкого натра выпаривали, а затем он поступал в плавильные горшки (все они для лучшей сохранности были оборудованы чугунными донцами), обогреваемые голым пламенем, где едкий натр плавился и одновременно очищался.

Впрочем, для производственных целей можно сразу использовать содовый плав (сырую соду), не подвергая ее дальнейшей обработке, так как в ее составе уже имеется все необходимое. Другое дело, что этот плав нельзя экспортировать, так как он плохо переносит длительное хранение при транспортировке, в отличие от запечатанной в горшок сухой каустической и кальцинированной соды.

Едва успел мастерам дать новое задание – изготовить дедовский деревенский самогонный аппарат, как был срочно вызван князем в Свирский детинец.

Не успел я даже поздороваться с князем, как тот налетел на меня словно коршун.

– Пока ты там у себя на Ильинке хе…й маешься, час назад прискакал гонец из Волыни! У Шумска две седмицы назад случилась великая брань между галицко-угорским королевичем Андреем и волынскими Романовичами… – начал пересказ последних, доставленных с юга новостей Изяслав Мстиславич. – Бились до самой ночи, пока угры не побежали к Галичу, преследовать их Романовичи не смогли из-за понесенных потерь.

Изяслав Мстиславич замолчал, вероятно, ожидая услышать от меня реакцию на эти события, а я в ответ недоуменно захлопал ресницами и растерянно спросил:

– А кто такие Романовичи с королевичем Андреем?

Изяслав Мстиславич хлопнул себя по лбу.

– Все время забываю, что у тебя память отшибло. Раньше я тебе о тех князьях не раз сказывал. Ну, что же, теперь тебя придется заново просвещать.

Я согласно мотнул головой и приготовился слушать.

– Мой двуродный стрый Мстислав Удатный, после того как пять лет назад помер, оставил Галицию сыну угорского короля Андрею…

– Почему русское княжество отдали венграм? – вслух удивился я, ненароком перебив князя.

– Потому как княжество было обещано удатным уграм! Тем более, собственных сынов у него в живых не было.

– Так себе повод, – сморщился я.

– Вдобавок галицкие бояре и купцы хотели себе угорского царевича и защиты от Венгрии.

А, ну вот теперь стало понятно: галичане в своем репертуаре. Века меняются, а нравы все те же.

– А Романовичи кто такие и что им надо?

– Даниил Романович приходится зятем покойному Мстиславу Удатному. Три года назад Даниил, выманив Андрея из Галича, сумел захватить столичный град. Но поддержки у галицкого боярства он так и не обрел – были на него и заговоры, и покушения, потому он и вынужден был бежать на Волынь, а в Галич вступил угорский королевич Андрей. Но это все предыстория, теперь слухай о самом важном для нас.

Я постарался придать лицу максимальную сосредоточенность.

– Михаил Всеволодович Черниговский, так и не сумевший закрепиться в Новгороде, два года назад взялся за старейший киевский стол. Прознав об этом, киевский князь Владимир Рюрикович обратился за помощью к Даниилу Романовичу Волынскому. Так вот, Даниил Романович сразу согласился помочь, потому как Чернигов и Венгрия – союзники.

– Враг моего врага – мой друг! – выдал я заумным философским тоном.

– Ха-ха! – рассмеялся Изяслав Мстиславич. – В точку, сыне, попал! Лучше и не скажешь! – и привычным движением потеребил мне волосы. – Угорский королевич Андрей решил разрушить этот опасный для него союз, а потому двинул войска на Киев. Кроме галицкого ополчения и угорских войск в той рати были и дружины Александра Белзского и болоховских князей. У реки Случ случилась первая неудачная для галичан сшибка, и Андрей решил отойти назад. Но Даниил с братом Васильком бросились за начавшим отход противником и догнали его около Шумска. Исход сечи ты уже знаешь…