Глаза Джоунса помутнели. Он уставился в пространство таким взглядом, словно видел нечто, чего не могли разглядеть остальные. Когда он заговорил, в голосе его звучали нотки торжества:

– Кто знает? В Бостоне очень много женщин, которые заслуживают наказания. Я знал это еще до того, как приехал сюда. Мужчины распустили их – позволяли им ругаться, унижать и оскорблять своих мужей. Не знаю, возможно, что я бы никогда не остановился.

– Но в Сан-Франциско ты прекратил убивать, расправившись с седьмой жертвой.

– Правда? Я не помню. Мне не нравится, что ты стоишь, а я лежу. Мне нравится, когда женщины стоят на коленях и умоляют меня пощадить их или когда они лежат на спине и наблюдают за тем, как нож поднимается и опускается, вонзаясь в их тело. Жаль, что я тебя не убил.

К изумлению Лейси, Марлин Джоунс попытался плюнуть в нее, но у него не хватило сил для того, чтобы хотя бы приподняться. Закрыв глаза, он уронил голову набок, отвернувшись от нее.

– Дай ему отдохнуть, Шерлок, – сказал Сэвич, осторожно прикоснувшись к руке Лейси. – Ты сможешь поговорить с ним позже. Да, да, я разрешу тебе побеседовать с ним еще раз. Уверен, что и капитан Дафтери не будет возражать, хотя думаю, что он, как и я, будет настаивать, чтобы во время этой беседы за тобой наблюдали самым тщательным образом.

Лейси Шерлок не хотелось уходить, не выведав у преступника все до последней детали, но она лишь кивнула и вышла вместе со всеми из палаты. Не исключено, подумала она, что негодяй прикидывается и на самом деле чувствует себя совсем не так плохо, как это кажется.

Услышав, как затворилась дверь, Марлин Джоунс открыл глаза. Кто эта женщина и откуда ей так много известно? Сотрудник полиции? Агент ФБР? Нет, он в это не верил. Вернее, он был убежден, что дело не только в этом. Тут явно таилось что-то еще. Резкая боль снова пронзила живот. Марлин отчаянно жалел, что у него нет ножа, что он совершенно обессилел из-за ранения, что рядом с его кроватью сидит полицейский. Если бы не все это, с каким наслаждением он всадил бы острый как бритва клинок в эту самую Марти Брамфорт! Он решил, что ему необходимо как следует подумать и как можно лучше подготовиться к следующему разговору с ней. В том, что она придет опять, он не сомневался.

– Для первой беседы неплохо, Шерлок.

– Спасибо, капитан Дафтери. Но у меня было слишком мало времени. Этот Марлин Джоунс просто прикинулся, что ему плохо.

– Думаю, что вы правы, но это не имеет значения.

– Совершенно верно, – согласился Сэвич. – Это не важно. Мы вернемся сюда позже, Шерлок. Мне бы хотелось улететь обратно в Вашингтон сегодня, но я просто боюсь оставлять вас здесь одну. Вы улыбнетесь разок капитану, подмигнете Ральфу, поговорите с ними своим убедительным фэбээровским голосом – и, глядишь, они сделают все, что вы попросите.

– Это не правда, – сказал Ральф Баднак. – Я самый крутой полицейский в Бостоне. Кто бы мне ни подмигнул, ему это не поможет.

Лейси от души расхохоталась и хлопнула Баднака по плечу.

– Обещаю, что даже не буду пытаться это сделать, – сказала она. – Что же касается вас, сэр, то вам нет никакой необходимости оставаться здесь, если только вы сами этого не хотите.

– Прекратите, Шерлок. Мы оба отправимся завтра восвояси. А сейчас я хочу еще раз проанализировать все рапорты и попробовать с помощью МАКСа выяснить, слышал ли кто-нибудь из свидетелей когда-либо бранные слова от убитых женщин или нелестные отзывы о своих мужьях при посторонних.

– Я же говорила вам, что таких фактов быть не может. Развe вы не знаете, что о мертвых плохо не говорят? У преступника просто не могло быть никаких других причин для того, чтобы вырезать у своих жертв языки.

– Да, я помню, что вы это говорили. Но неужели никто ни разу ни о чем таком не упомянул?

– Когда речь идет об информации, Сэвич хоть в задницу залезет, а то, что ему нужно, добудет, – сказал Ральф, и Лейси снова захохотала.

– Ну и выражения у вас, Ральф, – заметил капитан Дафтери. – Кстати, Шерлок, вы здорово поймали этого типа на крючок своим сквернословием. Мои люди говорят, когда вы во время первой же встречи с ним принялись посылать всех и вся вдоль по матушке, это произвело на подонка сильное впечатление. А Сэвич так вообще был настолько шокирован, что едва не лишился чувств. Я, конечно, утрирую, но, честное слово, у вас это неплохо получилось.

– Наверное, мне следует поблагодарить вас за комплимент.

– Я очень рад, что мы не ошиблись, когда решили, что именно сквернословие первым делом привлекает внимание Марлина Джоунса к его будущим жертвам. И еще всякие нехорошие слова о мужьях. Думаю, мы в большом долгу перед составителями психологических портретов.

При этих словах глаза Лейси внезапно вспыхнули, и Сэвич понял, что она и без того точно знала, как Марлин Джоунс выбирает себе жертву. Но вот откуда ей это было известно? Видно, семь лет назад произошло что-то еще, о чем он не знал. Сэвич дорого бы дал за то, чтобы узнать, что это было.

* * *

Когда Лейси дозвонилась до адвокатского офиса Дугласа Мэдигана, в Сан-Франциско только что закончилось время ленча.

– Лейси, это в самом деле ты? С тобой все в порядке? Тут во всех теленовостях передавали про то, как поймали этого типа. Ты ведь участвовала в этом, верно?

– Да, участвовала. Со мной все в порядке, Дуглас. Мы действительно его поймали. Я уже один раз с ним разговаривала. Я все из него вытащу, Дуглас, все.

– Я не понял, что еще ты хочешь из него вытащить? Ведь и так уже все известно.

– Я хочу узнать, почему он убил Белинду. Ты ведь знаешь, она никогда не злоупотребляла бранными словами. И ты сам говорил мне, что она обожала тебя, а значит, не стала бы плохо отзываться о тебе в присутствии малознакомых людей.

– Верно, ну и что из этого? Лейси перевела дыхание.

– Все дело в том, что пойманный нами преступник выбирал себе в жертвы именно тех женщин, которые бранились или же плохо говорили о своих мужьях или приятелях. Если в случае с Белиндой все было иначе, это означает, что у убийцы существовал и какой-то еще критерий. Вот я и хочу это выяснить, Дуглас. Я должна это знать.

– Ты что, выступала в роли приманки?

– Да, но только, пожалуйста, не надо всем об этом рассказывать. Просто я лучше всех подходила на эту роль. Я знаю этого типа лучше, чем кто бы то ни было.

– О Боже, это же было просто безумие, Лейси.

– Я хочу позвонить отцу.

– Нет, лучше это сделаю я. Хотя готов побиться об заклад, что он уже обо всем знает, в том числе и о том, что ты непосредственно участвовала в операции. Он испытает облегчение, узнав, что ты не ранена.

Рука Лейси неприятно заныла, и она вспомнила, что пора принимать обезболивающее.

– Да-да, я в полном порядке, – пробормотала она в трубку. – Что ты предпринял по поводу Кэндис Аддамс?