— Нормально, — ответила я, сомневаясь, что он расслышал мои слова, голос звучал хрипло, едва слышно.

— Поищи-ка, чем связать эту тварь…

Карпецкий зажал рану ладонью и произнес устало:

— На кухне в ящике есть скотч.

Пошатываясь, я направилась в кухню. Открывала ящик за ящиком, бессмысленно таращась. Вошел Карпецкий, взял полотенце, приложил его к разбитому лицу, а потом сунул скотч мне в руки, но, взглянув на меня, забрал его и вернулся в прихожую.

Когда я там появилась через несколько минут, парень лежал на животе, руки стянуты за спиной, связанные ноги приподняты, придавив спину пленника коленом, Герман деловито наматывал скотч, соединив его ноги с запястьями. Кажется, в йоге эта поза называется «поза лука».

— Ну, вот… — Герман поднялся, подобрал бейсболку с пола и нахлобучил парню на голову, затем ухватил его за шиворот и поволок в комнату. Стас, все еще прижимая к лицу полотенце, шел за ним, я тоже побрела следом.

Карпецкий без сил рухнул на диван, взглянув на него, я поспешно достала мобильный.

— Куда ты звонишь? — встрепенулся он, я-то считала, он в шоке и плохо понимает, что происходит, по крайней мере появление Германа его вроде бы не удивило, может, он решил, тот случайно оказался в подъезде и пришел нам на помощь, услышав крики?

— Тебе нужен врач, — ответила я.

— Нет, никаких врачей и ментов. Я позвоню его матери. Она его заберет.

— Вот как? — усмехнулся Герман, ткнув носком ботинка в плечо лежавшего у его ног парня.

— Она заплатит за молчание. Хорошо заплатит. Парень не в себе, вы же видите. И меня ненавидит. Это семейное дело… ни к чему вмешивать посторонних. Он напал на меня, Марине бы он не сделал ничего плохого, уверяю вас.

— Вот как? — повторил Герман. — Очень в этом сомневаюсь.

— Ты как здесь оказался? — буркнула я, хотя с данным вопросом могла бы повременить.

— Обратил внимание на этого звереныша, он вошел в первый подъезд. Я бы продолжал сидеть в машине, не придав его появлению никакого значения, но тут свет в интересующем меня подъезде вдруг погас. Думаю, наш мальчик воспользовался чердаком и таким образом перебрался сюда из первого подъезда, а свет вырубил, чтобы Стас, открывая дверь, его сразу не увидел. — Герман сделал паузу и продолжил, на этот раз обращаясь к Стасу: — Паренька зовут Степа Сергеев? Он сын твоей любовницы?

Карпецкий перевел взгляд с Германа на меня и спросил тревожно:

— Вы кто?

— Вопросы задаю я, — ответил Герман. — Ты на них отвечаешь. Правдиво. Два вопроса я уже успел задать, но ответов не услышал.

— Если вы знаете, кто его мать… должны понять, огласка ей не нужна.

— Ну, так если не нужна, советую дурака не валять. Может, и договоримся, — хмыкнул Герман.

— Вы не менты, — подумав, произнес Карпецкий. — Тогда кто?

— По башке ты схлопотал здорово, оттого я терпеливо повторяю: вопросы здесь задаю я. А ты поспеши с рассказом. Начни с того момента, как умер отец звереныша и мать забрала его к себе.

Карпецкий повертел в руках полотенце, кровь из разбитого лба все еще сочилась, но он вроде бы перестал обращать на это внимание.

— Она чувствовала себя виноватой, — нехотя произнес он.

— Из-за того, что оставила его с отцом? — подсказала я.

— Да. Парень с детства был не в себе, но она отказывалась это признать. Считала, он нормальный ребенок. И когда вышла замуж во второй раз, забрала его с собой, у нее и в мыслях не было оставлять мальчишку. Но ее муж… он больше не захотел видеть его в своем доме.

— Не сошлись характерами?

— Что-то вроде этого.

— Он его боялся? — тихо спросила я.

Карпецкий шумно вздохнул.

— Смешно, да? Но именно так и было. Взрослый мужик боялся одиннадцатилетнего пацана. Когда она мне об этом рассказывала, я гадал: у кого из них не все дома? Она его тоже боялась. А ему это очень нравилось. По мне, так этому уроду надо было как следует мозги вправить еще десять лет назад…

— Ты рядом с ним страха не испытывал, — кивнула я. — За это он тебя и возненавидел?

— И за это, наверное, тоже. Я жил с его матерью. Она любила меня, а его нет, по крайней мере он так считал. Но худо-бедно мы уживались. Я-то думал, он понемногу успокоится, но… зря думал, как видите.

— Несколько дней назад он сбежал из психушки? — спросил Герман.

— Черт, — выругался Карпецкий. — Откуда вы знаете?

— Ты удивишься еще больше, когда поймешь, как много мы знаем. В общем, врать нет смысла. Ну, так что?

— Да. Сбежал. Хотя его мать заверили, что там за ним присмотрят.

— Частное заведение, где умеют хранить тайны? Туда она отправила его, узнав об убийствах?

Карпецкий дернулся, как будто собираясь вскочить, но вместо этого откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза.

— Сколько вы хотите? — устало спросил он.

— Обсудим это позднее, — вновь усмехнулся Герман. — Как вы узнали об убийствах?

— Если вам все известно, какого хрена спрашивать?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Да ради бога, расскажу все, как есть. В конце концов, мне все равно, окажется он в тюрьме или в дурдоме… Он взял мою машину. Он и раньше не раз брал ее без спроса, я хотел с ним поговорить на эту тему, но его мать просила не устраивать разборок. Взял парень тачку, немного покатался, что такого? Сидит целыми днями в своей комнате, надо иногда развеяться…

— Тем более что машину она тебе купила? — подсказал Герман.

— Тем более, — кивнул Карпецкий. — Он вернулся часа в два ночи, я видел, как он ставит машину в гараж. Пошел на нее взглянуть, боялся, что этот придурок ее помнет. Все было в порядке, и я успокоился. На следующий день поехал в город и вот тогда заметил кровь на обшивке. Был уверен, что кровь.

— Ты сказал об этом его матери?

— Еще бы. И с этим психом хотел поговорить. Он по обыкновению ухмылялся, Агния завела свою обычную песню: ничего страшного не произошло, возможно, Степа просто поранился. Чушь. Никаких ссадин у него я не заметил.

— Это было одиннадцать месяцев назад?

— Да…

— А потом ты узнал о девочке, которую нашли у дороги?

— С какой стати я должен был решить, будто это как-то связано? Нет, о девочке я не подумал, я даже не слышал о том, что произошло. Но беспокойство, конечно, появилось: где и как этот дебил проводит время?

— Двадцать пятого мая он опять взял машину?

— Да. Мы еще спали, когда он смылся. Стекла в машине тонированные, и охрана решила, что это я.

— Охране известно, что в доме живет сын Агнии?