– Она кулит, – ответил мальчишка в пижаме с машинками, оторвавшись от гренок.

– Кулит? А, поняла – курит! Где?

– На улице. Она всегда там кулит.

– Вы что же, совсем одни?

Малыш кивнул.

– А где ваша няня?

– Она уволилась. Шалава, – добавил он и захихикал.

– Она не шалава, – серьезно возразила худенькая девочка с косичками, – она сука.

– Нет, шалава!

– Нет, сука!

– Господи, – ужаснулась я, – это кто же такими словами няню называл?

– Илина Анатольевна.

Каждый родитель знает, что при ребенке надо держать язык за зубами. Вскользь оброненное тобой неосторожное слово станет достоянием общественности, причем в самое неподходящее для этого время.

Гаишник останавливает машину. Водитель протягивает стражу порядка права, а маленький мальчик на заднем сиденье громко и с энтузиазмом интересуется:

– Папа, а где козлы? Ты же сказал: «Сейчас цирк с козлами начнется!»

Это не анекдот, это реальный случай, произошедший с моим знакомым. Договориться с гаишником не удалось, он уперся рогом («как натуральный козел», – прокомментировал приятель) и за мелкое нарушение лишил болтливого папашу прав на полгода.

Судя по всему, воспитательница Евдокимова не особо стеснялась в выражениях при детях. И чрезмерной заботливостью она тоже не страдала. Оставить пятилетних любознательных малышей без присмотра – для этого надо не иметь либо совести, либо мозгов, либо того и другого одновременно. Начать с того, что дети могут подавиться гренками, упасть в аквариум или выпить средство для чистки туалета. Это только то, что я могу сейчас предположить навскидку, а детская фантазия не знает границ.

– Куда выползли, маленькие ублюдки! – вдруг раздался истошный крик. – А ну, марш в кровати!

В дверном проеме стояла та самая воспитательница, которая на улице орала на поранившегося мальчика. Выражение лица у нее было зверское. С такой рожей лучше всего работать охранницей в концлагере, там она смотрелась бы гармонично.

Испуганные дети пулей метнулись в спальню. Один мальчик – тот, который выучил в саду слово «шалава», – остался стоять.

– А тебе что, особое приглашение требуется? – рявкнула бабища.

Мальчик почему-то бросился к комоду с игрушками, привычным движением выдвинул нижний ящик, в нем обнаружился детский матрасик, подушка и одеяло. Он нырнул в импровизированную кроватку и с головой накрылся одеялом.

Расширенными глазами я наблюдала за происходящим. Почему ребенок спит в ящике? Как такое вообще возможно в цивилизованной стране? Куда смотрит уполномоченный по правам ребенка?!

– Еще раз увижу, что шляешься по группе, я тебя, гаденыш, так отпиз…

Заметив меня, Евдокимова осеклась. Она не знала, стоит ли меня опасаться. Вдруг я чья-то мамаша? Или пришла с проверкой из отдела дошкольного образования? Просканировав мое лицо, баба по каким-то признакам определила, что опасности я не представляю.

– Что вы тут делаете? – неприязненно спросила она.

Идея пришла сама собой.

– Узнала, что у вас свободно место няни, хочу сюда устроиться.

Воспиталка перестала со мной церемониться. Расставив жирные ляжки, она опустилась на детский стульчик, который жалобно под ней заскрипел, и поинтересовалась:

– А сейчас где работаешь?

Я изобразила смущение:

– То там, то сям… Не удается нигде подолгу задержаться.

– Зашибаешь, что ли? – Бабища выразительно щелкнула по мощной шее.

Я интуитивно почувствовала, какой ответ требуется, чтобы Ирина Анатольевна признала меня своей.

– Уже нет. Раньше пила сильно, потом закодировалась, полгода как не употребляю. Мне просто с работой не везет…

– Да ладно, не сцы, – покровительственно сказала Евдокимова, – я тоже раньше черт-те где работала, в ларьке сигаретами торговала, затем устроилась в винно-водочный магазин продавцом. Потом я оттуда ушла, на меня огромную недостачу хотели повесить. Но фиг они что с меня получат, не на ту напали!

– А здесь вы как оказались?

Ирина Анатольевна воровато стрельнула глазами из стороны в сторону, из чего я сделала вывод, что сейчас она соврет.

– Да так же, как ты – пришла по объявлению. Сначала устроилась няней, потом доросла до воспитателя.

То, что передо мной сидит необразованное быдло, было видно за километр, но я решила подольститься к бабе:

– Наверное, у вас высшее образование? Ох, как я вам завидую, я сама так и не смогла поступить в техникум!

Евдокимова польщенно заулыбалась:

– Вот еще, мы университетов не кончали. Я тебе так скажу: от образования один только вред. Чтобы работать в детском саду, много ума не требуется. Тут главное правило: не рви жопу на британский флаг. Спиногрызов много, а я у себя одна, если каждому сопли вытирать, руки отвалятся. Про разумный эгоизм слыхала?

Я-то слышала. Вот только не думаю, что госпожа Евдокимова имеет в виду философско-этическое направление, отраженное в трудах Спинозы, Гельвеция и в романе Чернышевского «Что делать?». Скорее, ее мировоззренческую позицию характеризует тюремная поговорка: «Мы работы не боимся, но работать не пойдем!»

Воспиталка продолжала откровенничать:

– Не, ну если по чесноку, то в магазине денег, конечно, на круг выходило больше. Но здесь свои плюсы. Во-первых, – она принялась загибать толстые пальцы, – бесплатная жрачка для всей семьи, я еду практически не покупаю, отсюда тащу. Во-вторых, подарки ко всем праздникам, да не какая-нибудь ерунда типа полотенец, я вот лично французские духи заказываю, родители дарят как миленькие.

И опять же – почет и уважение. В магазине хозяин звал меня Иркой да норовил в подсобке раком поставить, а здесь я – Ирина Анатольевна, родители каждый день на поклон приходят, заискивающе смотрят. Чувствуешь разницу?

Я кивнула.

– Но самое главное – должность не напряжная. Я еще когда няней работала, поражалась: да воспитателю ни хрена делать не надо! Не работа, а сплошной санаторий! Утром пришла, протрындела с нянькой за жизнь – уже завтрак. Поела, жопу почесала – тут время прогулки подошло. Дети, ясное дело, гуляют, а ты отдыхаешь. Потом обед. Нажралась от пуза – и домой! Вторая смена еще лучше – пришла, когда дети спят, отметилась, потом можешь вообще до конца тихого часа уйти домой или там в парикмахерскую. Дети встали, пополдничала с ними – и выходим на улицу. Ту т уже их родители разбирают. Не понимаю, и чего Ольга Ивановна так уставала, прямо с ног в конце дня валилась. Прикидывалась, наверное, цену себе набивала.

– Кто такая Ольга Ивановна? – спросила я.

– Да воспитательница, которая до меня работала. Корчила из себя образованную.