Шарлотту это развлекло, она кашлянула, сидя за своим кофе.

– Внутренний голос подсказывает мне, что здесь что-тонечисто, – многозначительно проговорила Кэ.

Это задело Алекса. Он посмотрел на нее с раздражением. Ибыло неловко оттого, что не проводил Рафаэллу до ее дома, хотя сам согласился,что лучше не устраивать показ их взаимоотношений перед его сестрой. Чем меньшеКэ будет знать, тем лучше для всех.

– Пустой разговор, Кэ.

– Да? – Господи, пробыла в доме всего час, а ужевыводит его из себя. Он старался не выказывать это, но не получалось. –Тогда зачем из нее делать великую тайну? Как ее фамилия?

– Филипс. Ее бывший муж – американец.

– Она в разводе?

– Да, – солгал он. – Что еще тебе надо знать?Список ее преступлений, мест работы, научных достижений?

– У нее таковые имеются?

– При чем тут это?

Глядя друг на друга, они сознавали, что схваткапродолжается. И Кэ старалась понять почему. Забылась цель ее приезда,демонстративный интерес к дочери, когда она начала охоту за сведениями об этойзагадочной знакомой братца.

– Кэ, твоя ли это забота?

– Полагаю, да. Раз она крутится около моей дочери, мнеследует знать, кто она и что собой представляет. – Отменное оправдание.

Алекс усмехнулся:

– Ты никогда не изменишься, Кэ?

– Как и ты. – Это был не комплимент. – Онамне показалась пустышкой. – Алексу нелегко было сдержаться. – Онагде-то работает?

– Нет. – И в тот же миг он обругал себя, чтоотвечает. Это не ее дело.

– Тебе это кажется очень женственным – не работать.

– Я тут ни за, ни против. Ее дело. Не мое. И нетвое. – Он встал с чашкой в руке и посмотрел на сидящих за столом. –Кэ, ты ведь приехала навестить дочь. Оставлю вас наедине, хотя для Аманды этонежелательно. Мама, ты не хочешь подняться наверх?

Шарлотта Брэндон невозмутимо кивнула, пристально погляделана дочь и на внучку и следом за сыном покинула кухню. И лишь когда ониоказались наверху, она заметила, что Алекс успокоился.

– Господи, с чего она затеяла такой допрос?

– Пусть это тебя не тревожит. Просто устроила проверку.

Шарлотта Брэндон была заметно расстроена.

– Надеюсь, она не очень будет давить на Мэнди. Девочка,по-моему, страшно растерялась, когда пришла Кэ.

– Как и все мы.

Алекс задумчиво посмотрел на огонь в камине. Он думал оРафаэлле. После учиненного Кэ допроса оставалось порадоваться, что Рафаэлла ужеушла.

Миновал целый час, прежде чем Аманда постучала к дяде. Глазаее были влажны, с измученным видом она опустилась на стул.

– Как все прошло, миленькая? – Он похлопал ее поруке, и она принялась плакать.

– Как всегда у меня с ней. Дерьмово. – И с новымвздохом отчаяния: – Она только что ушла. Сказала, придет завтра.

– Жду не дождусь. – Алекс сочувственно погладилплемянницу по голове. – Не поддавайся ей, детка. Сама знаешь, какая она,но тут у нее никакие штучки с тобой не пройдут.

– Ой ли! – Аманда возмутилась. – Она сказала,что если я не вернусь домой к началу марта, то тогда она меня зашлет в какое-тозаведение и докажет, что я не в своем уме и потому сбежала из дома.

– А что намечается в марте? – Алекс был озабочен,но не в такой степени, как ожидала его племянница.

– Она намерена начать вовлекать коллег в свою кампанию.И нужно, чтобы я была при ней. Мол, если узнают, что она в хороших отношениях сшестнадцатилетней девочкой, то поверят, что и с другими может быть в хорошихотношениях. Если бы они знали! Господи, уж лучше пускай меня запрут в тозаведение! – Она обернулась к нему, став словно на десять лет старше.

– Ты веришь, что она так поступит, Алекс?

– Конечно, нет, – улыбнулся он. – Подумай,как это изобразят газеты? Черт возьми, кажется, куда лучше оставить тебя здесь.

– Я про это не подумала.

– На это она и рассчитывала. Просто старалась запугатьтебя.

– Ну, это получилось. – Аманда так и не решиласьрассказать Алексу о своем разговоре с матерью. Девочка очень переживала, чторассказала Кэ про Рафаэллу.

Кэ проснулась в шесть утра в отеле «Фэрмон». По восточномувремени было восемь. Она лежала, рассуждая об Аманде, о брате, о Рафаэлле… еетемных глазах… черных волосах… о ее лице. И вдруг будто кто-то поднес ей кглазам фотографию, она вспомнила, откуда ей была известна Рафаэлла.

– Боже мой! – вслух произнесла Кэ, вмиг села напостели, уставясь в стену напротив, снова улеглась, глаза ее сузились.

Может быть… не может… но если может… Мужу Рафаэллы случалосьвыступать в одном специальном комитете конгресса. Было это давным-давно, он былуже совсем старик, но оставался одним из самых уважаемых финансистов в стране.Кэ вспомнила, что жил он в Сан-Франциско. Разговор у нее с ним был оченькороток, и уж совсем мимолетно познакомилась она с его удивительно красивоймолодой женой. Та была тогда еще совсем дитя, да и Кэ сама была молоденькая.Темноглазая юная красавица не произвела на нее особого впечатления, не в примертому старику, притягательному своей властностью и динамизмом. Джон ГенриФилипс… Филипс… Рафаэлла Филипс, как назвал ее Алекс… бывший муж, так былосказано. И если она развелась с Джоном Генри Филипсом, то сидит на миллионах.Или нет? А развелась ли? Кэ стали одолевать сомнения. Она ничего не слышала оразводе. Погадав час, позвонила своей секретарше в Вашингтон.

Добыть информацию не составит труда, решила Кэ. И оказаласьправа. Ответный звонок секретарши последовал через полчаса. Насколько известно– а она переговорила с несколькими осведомленными людьми, – Джон ГенриФилипс по-прежнему жив и никогда не разводился. Несколько лет был вдовцом, апотом женился на француженке по имени Рафаэлла, дочери видного французскогобанкира Антуана де Морнэ-Малля. Ей немного за тридцать. Супруги ведутзатворнический образ жизни на Западном побережье. Сам Филипс уже несколько леттяжело болен. Так-то, прокомментировала Кэ, повесив телефонную трубку в своемпогруженном в темноту гостиничном номере в Сан-Франциско.

– Ты, дремучий осел, напрочь выжил из ума?

Кэ яростно ворвалась в его контору, едва он сам успел тампоявиться.

– Да, поутру ты сплошное очарование. – У него небыло настроения общаться с сестрой, тем более наблюдать спектакль, который онаразыгрывала. – Позволь спросить, что тебя занимает?

– Замужняя женщина, с которой ты, Алекс, связался. Воткто меня занимает.

– По-моему, ты делаешь явно поспешные выводы.