Алекс поднялся на ноги, чтобы поцеловать и крепко обнятьМэнди, затем они втроем сидели на полу перед камином и долго разговаривали.Обсудили людей, жизнь, мечты и огорчения. Аманда, не таясь, рассказывала, какуюболь причиняли ей родители. Алекс соглашался, но старательно описывал, каковабыла Кэ в детстве. Обсудили и Шарлотту – что значит иметь такую мать, аРафаэлла рассказала, какой у нее строгий отец и насколько ее не удовлетворялаобстановка, в которой ей довелось жить вместе с матерью в Испании. Под конецдаже стала обсуждать с Алексом их взаимоотношения, откровенно сознаваясьАманде, как благодарны они судьбе за каждую минуту, позволяющую им побытьнаедине, за каждое мгновение. Она удивилась тому, что Аманда все поняла,девочку не смутило, что Рафаэлла замужем. Для Рафаэллы было сюрпризом, чтоАманда считает ее некоторым образом героиней, потому что она не отходит отДжона Генри до самого конца.

– Но это мой долг. Он мой муж, даже если… если всетеперь по-новому.

– Возможно, но не думаю, что большинство женщинспособно на такое.

Любая убежала бы с Алексом, он ведь молодой и обаятельный,как в него не влюбиться. Должно быть, тяжко так вот сидеть со своим мужем, деньза днем. – Впервые они открыто обсуждали это, и в какой-то момент Рафаэллаподавила в себе искушение уйти от этой проблемы, не касаться ее обсуждения стеми, кого она любит.

– Тяжко, – тихо и грустно сказала, вспомнив исстрадавшеесялицо мужа. – Порой совсем тяжко. Он так утомляется. Ради меня одной инаходит в себе силы держаться. Иногда начинаю сомневаться, выдержу ли этобремя. Вдруг что-нибудь со мной произойдет, вдруг придется уехать,вдруг… – Она молча посмотрела на Алекса, и он понял ее. Она покачалаголовой. – Наверно, он тогда сразу умрет.

Аманда посмотрела ей в глаза, ожидая ответа, желая понятьэту женщину, столь обожаемую и любимую.

– Ну а если он вправду умрет, Рафаэлла? Может, ему ужене хочется жить дальше. Стоит ли заставлять его?

Вопрос был из разряда неразрешимых.

– Не знаю, милая. Просто мне ясно, что я должна делатьвсе возможное.

Аманда взглянула на нее с обожанием. Алекс с гордостьюсозерцал их.

– Но ты и для нас столько делаешь.

– Не говори глупости. – Рафаэлла явносмутилась. – Ничего я не делаю. Просто прибегаю по вечерам, словно злаяфея, заглядываю тебе за спину, проверяя, была ли стирка, – тут онаусмехнулась, глядя на Алекса, – убрал ли ты у себя в комнате.

– Угу, народ, вот и все ее дела, – шутливо сказалАлекс, вступая в разговор. – Ничего-то она не делает, только поедает нашупищу, слоняется по нашим спальням, украшает комнаты, иногда кормит нас,начищает все медяшки, читает документы, над которыми я потею, учит Амандувязать, засевает сад, приносит нам цветы, покупает подарки. – Не сводя снее влюбленного взгляда, он был готов продолжать свою речь.

– По сути, это совсем немного. – Рафаэллапокраснела.

– Ну, прекрасная дама, раз вы считаете, что это совсемнемного, отныне я знать вас не желаю.

Тут они нежно поцеловались, и Аманда пошла на цыпочках кдвери, улыбнулась им с порога:

– Доброй ночи вам обоим.

– Эй, погоди минутку. – Алекс жестом вернул ееназад.

– А тебе не хочется получить сейчас подарки? – Онахихикнула, он встал и поднял на ноги Рафаэллу.

– Рождество настало. – Он помнил, что на следующийдень Рафаэллы с ними не будет до самого вечера.

Втроем они побежали вниз, со смехом и разговорами, снескрываемым восторгом стали разворачивать подарки. Алекс получил красивыйирландский свитер от матери, набор авторучек – от Аманды, в дополнение кпортрету, врученному еще наверху, бутылку вина – от зятя, ничего – от сестры ипортфель фирмы «Гуччи» – от Рафаэллы, а к нему галстук и красиво переплетенныйв старую кожу томик стихов, о котором он упоминал месяцем раньше.

– Боже, подруга, ты с ума сошла! – Но его аханьепрервали визги Аманды, распаковавшей предназначенные ей подарки.

Но тут настала очередь Рафаэллы. Она получила флакончикдухов от Аманды, хорошенький шарфик – от Шарлотты Брэндон, чем была весьматронута, а также плоскую коробочку, которую Алекс вручил ей с таинственнойулыбкой и поцелуем.

– Давай-ка открывай.

– Боюсь, – шепнула она, руки ее, заметил он,дрожали, когда она сняла обертку и увидела темно-зеленую бархатную коробочку.

Внутри та была выстлана кремовым атласом, в которомугнездился гладкий круглый черный оникс, вместе со слоновой костью, обрамленныйзолотом. Она сразу поняла, что это браслет, а к нему прилагаются, составляяансамбль, серьги и красивый перстень из оникса и слоновой кости. Она наделавесь набор и застыла перед зеркалом. Все подошло отменно, включая черно-белыйперстень.

– Алекс, это ты с ума сошел! Как ты решился? – Новещи были очаровательные, как тут упрекнешь за дороговизну подарка.

– Дорогой, я в них влюбилась. – Долгим и крепкимбыл ее поцелуй в губы, Аманда же, улыбаясь, запустила игрушечный поезд.

– Ты внутрь перстня заглянула? – Она тихо покачалаголовой, и он снял перстень с ее правой руки. – Там кое-что сказано.

Рафаэлла быстро поднесла перстень к глазам и обнаружила взолотой окантовке выгравированные буквы. Прослезившись, посмотрела на Алекса.Внутри была надпись: «Когда-нибудь». И все. Его исполненный значительности взорбыл устремлен на Рафаэллу. Когда-нибудь они соединятся навсегда, когда-нибудьона будет принадлежать ему, а он – ей.

Она пробыла здесь до трех часов ночи, последний час – послетого как Аманда наконец ушла спать. Чудный получился вечер, замечательноеРождество, и когда Алекс с Рафаэллой лежали рядышком в постели, поглядывая напламя, он, наклонясь к ней, вновь прошептал:

– Когда-нибудь, Рафаэлла, когда-нибудь.

Эхо его слов звенело в ее памяти, когда она, пройдяпоследний квартал до своего дома, скрылась за садовой калиткой.

– Ну, ребятки, если не от старости помру, так уж отобжорства. Поела я, считай, за десятерых. – Шарлотта Брэндон окинула столудовлетворенным взглядом, как и остальные.

За ужином они поглотили целую гору крабов, теперь Рафаэлларазносила эспрессо в бело-золотых чашечках. Они были в числе того немногого,что забыла увезти с собой Рэчел, отбывая в Нью-Йорк.

Рафаэлла поставила кофе перед матерью Алекса, женщиныулыбнулись друг другу. Между ними установилось молчаливое взаимопонимание. Ониочень любили Алекса, а теперь их сближало еще одно – то, что касалось Аманды.

– Мне не хочется спрашивать, мама, но как дела уКэ? – Алекс не без усилия задал этот вопрос. Но совершенно открытоШарлотта взглянула на него, а после – на свою единственную внучку.