Руднев помолчал.

– Прости, но утром я уезжаю.

Он бормотал, что темнеет рано, что лес глухой, времени в обрез, да-да, нужно ехать с самого утра…

– Пожалуйста, заткнись.

– Там девочка. Я уверен, что найду ее.

– О! Заткнись.

Ему показалось, что она плачет.

– Прости, но по-другому я не могу.

– Отлично! – крик ее дрожал. – Тогда я поеду с тобой в этот гребаный лес!

С балкона раздался металлический звон, словно на пол упало пустое ведро. Илья поднялся, подошел к открытой двери и увидел Машину спину с тремя родинками на лопатке.

– Танцуй. Я нашла твой термос.

Он шагнул на ледяной пол балкона. К нему, словно сбитая кегля, катился термос. Руднев перешагнул через него, подошел к Маше. Во мгле пустой рамы с тревожным стоном колыхалась тополиная крона.

21

Было три часа тринадцать минут. Время запомнилось твердо. Ему позвонил Федор.

– У тебя кричат, – сказал он.

– Саша?

– Саша.

– Как кричала?

– Что значит «как кричала»?! А-а-а. А-а-а, – изобразил Федор. – Там что-то случилось… Я стучал. Там. Я стучал – не открывает…

– Не понимаю, – перебил Илья, расстегивая пуговицы халата. – Я ей сейчас наберу.

Трубку никто не взял. Он позвонил во второй раз. Ничего. Халат уже валялся на диване в ординаторской. Илья снова и снова набирал Сашу и слушал долгие, очень долгие гудки.

Он не помнил, как летел по набережной. Как горели ступни и все вокруг содрогалось и неслось. Он нашел себя у двери собственной квартиры с ключом в руке, который никак не хотел лезть в замочную скважину.

– Там заперто с другой стороны, – сказал ему Федор.

– Что?

– Наверное, ключ в замке с другой стороны.

Илья стал барабанить в дверь. Без ответа.

– Можно? Можно через твой балкон? – спросил он.

Федор впустил. Илья пробежал по темному коридору.

– Туда! Туда! – указал Федор.

В комнате никто не спал. Дети и Ольга сидели на кроватях. Лица их в темноте были серые и пустые.

– Не открыть.

– Там ручка… Наверх ее.

– Да как?

– Дай я!

Федор открыл окно на балконе. Илья подставил под ноги табуретку и залез на нее.

Потом, пригнувшись, вышел наружу.

– Погоди! – крикнул Федор.

Он тоже вылез в окно по самый живот и хватал зачем-то Илью за ремень.

– Отцепись!

Илья держался за раму, но, чтобы сдвинуться с места, ему нужно было отпустить ее и найти новый выступ. Он обхватил краешками пальцев оконный откос и, растянувшись в туманном страхе, шагнул вдоль окон.

– Держу! – раздался испуганный голос.

– Отцепись ты! – бросил Илья Федору.

Он стоял. Стоял на мыске и подтягивал за собою вторую ногу. Федор отпустил ремень, и этого чуть заметного движения хватило, чтоб Илья потерял контроль. Грудь облило холодом, ноги подкосились. Илья прилип щекою к стеклу, которое, казалось, вот-вот лопнет. Он отдышался, вытер по одной взмокшие руки. Посмотрел на свой балкон и увидел, что окна его закрыты.

– Саш! Саш! – звал Илья. Его крик срывался с высоты. Получался хрип, слабый и бестолковый.

От своей квартиры его отделял один шаг. Илья прицелился, куда можно было воткнуть ботинок. Он выбросил ногу и переступил через пропасть.

В родном стекле отражались фонарь и уродские ветви тополя. Он ударил по ним ботинком. Ударил второй раз. Стекло взорвалось и осыпалось вниз. Он изрезался, когда влезал в раму.

На ковер капала кровь. Илья выкрикнул два имени. Услышал стук в дверь и понял, что это из подъезда стучит Федор. Не открывая двери, он прошел в спальню. Там он нашел Сашу и Ваню. Они лежали рядом.

Илья увидел свою кровь на груди Вани, когда делал ему массаж сердца. Кровь была на маечке Саши, когда он пытался завести ее сердце и понял, что она еще дышит. Простыни и наволочки были в его крови. Такой пустяковой.

Он позвонил в скорую, но, не дождавшись, решил везти сам. Ваня остался. Он был мертв. Его смерть не вызывала сомнений, но Илья поцеловал его, прося дождаться, уложил руки, ноги, повернул головку на бок, будто мертвого могло вырвать.

Он распихал по карманам пустые блистеры из-под таблеток, взял Сашу на руки. Как невесту. Какая легкая! Он взял ее на руки и побежал вниз, крича Федору дожидаться медиков и следить за незапертой квартирой. Он не сказал ему, что внутри лежит Ваня. Рядом с Федором стояла Ольга. Она качала головой, словно бодалась.

В машине Илья уложил Сашу. Ее сразу стошнило. Илья обрадовался. Это означало, что… Это многое означало! Илья знал, куда ехать, где примут, где хорошие руки. Они достанут, они оживят!

Держа Сашу на руках, он толкнул дверь приемного и закричал: «Передоз! Передоз!»

Сашу затрясло. Губы посинели и искривились, будто от плохого сна. Ей всегда снились кошмары. Неужели она видела их в тот час? По коже пошли алые пятна. Подошедший санитар принял ее. Подошедший врач выслушал, спросил, откуда столько крови, осмотрел пустые блистеры. Он так долго смотрел! Илья знал врача. Его звали Куликов, а имени Илья вспомнить не мог. Он просился присутствовать при реанимации. Куликов отказал. Вместе с санитаром они забрали Сашу и исчезли за стеклянными дверями. И только двери сошлись, Илья побежал следом.

Врач все делал правильно, но скоро остановился. Имени Илья так и не вспомнил и шипел врачу: «Куликов! Зараза! Работай, Куликов, работай, еб твою мать!»

Он не помнил, кто и когда успел забинтовать его ладони. Он заметил повязки, когда спустился к машине, которая была похожа на светлячка. Нутро ее горело, двери были распахнуты, словно крылья. Илья достал из багажника тряпку. Ему велели подождать, пока оформляют труп, и он дожидался, собирая тряпкой Сашину рвоту и вытряхивая ее на асфальт. Бинты на его руках пропитались едким соком, и он снял их.

Потом подошел охранник и попросил убрать машину, чтобы могла подъехать скорая. Он был зол и, похоже, подходил уже не раз, но его просьбы никто не слышал. Илья сел в машину и отогнал ее в темноту. Он заглушил мотор, потом снова завел и поехал домой. Он разгонял мотор, и город плыл перед глазами.

Во дворе дома, перегородив проезд, стояла скорая и полицейская машина. Под козырьком подъезда Илья увидел людей в синих спецовках. Они курили и зевали. Тогда он посмотрел наверх. Свет в его квартире горел. Из разбитого окна высовывалась чья-то чужая голова.

22

«Ниссан» задрал капот, будто лодка вздернула на рывке нос и шла на глиссере по руслу мокрой трассы. Маша