– Эй, смердилище, иди сюда! – кликнул Фаргал бородача.– Покарауль-ка здесь! – распорядился эгерини, стаскивая с мертвого стражника перевязь с ножнами и надевая на себя.

Втащив управителя обратно в спальню, Фаргал взял со стола красивый фетский кувшин, как выяснилось, с белым вином, отхлебнул, убедился, что вино превосходное, и не без сожаления выплеснул его в физиономию карнагрийца. Тот зафыркал, забормотал и соизволил наконец открыть глаза.

– Жить хочешь? – спросил эгерини.

Управитель мигнул.

– Проведешь меня потайным ходом к своему хозяину!

– Не знаю никакого хода, – пробормотал управитель.

Он отчаянно трусил, но не собирался предавать своего Владыку. Все равно этот здоровенный эгерини его прикончит.

«Выходит, Купиг угадал,– подумал карнагриец.– Этот буйвол действительно шпион».

Фаргал тоже подумал о Купиге. И решил, что сморчок-чиновник соврать не мог, ни к чему, а вот управитель… Жаль, конечно, что эгерини не застал горбуна. Немного шарша – и язык управителя развязался бы. Не тот это человек, чтобы любить своего хозяина и свою честь больше, чем себя. Но наркотика у Фаргала не было, а пытать он не умел. Разве что руку сломать.

Эгерини подумал немного и принялся распускать ремни кирасы. Стянув через голову доспех, он задрал куртку и продемонстрировал управителю свою спину. Он не опасался, что тот нападет,– не та закваска.

– Будешь врать – твоя спина будет выглядеть намного хуже,– пообещал юноша.

И, достав нож, повертел его перед носом карнагрийца.

– А если будешь послушен, я оставлю тебя жить. И оставлю тебе нос и уши. Все понял?

Управитель колебался. От страха он вспотел и трясся как в лихорадке. Могучий, исполосованный свежими шрамами торс эгерини вызывал у него животный ужас.

– Клянусь именем моей богини,– четко произнес Фаргал.– Отдай мне жизнь своего хозяина – и я оставлю тебе твою.

И управитель поверил.

– Я отведу тебя,– пробормотал он.– Только можно, я оденусь? Холодно…

В покоях было совсем не холодно, наоборот, жарко и душно, но Фаргал не заподозрил подвоха.

– Одевайся, – разрешил он, снова облачаясь в доспехи.– Эй, смердилище! – позвал он. – Зайди-ка!

– Меня зовут Кучерявый,– сказал бывший узник обиженно.

Фаргал расхохотался.

– По тебе не скажешь,– заметил он.

«Кучерявыми» и в Карнагрии, и в Эгерине называли людей веселых и удачливых.

Потайной ход напоминал след, оставленный огромным червяком. Управитель шел первым, Фаргал – вторым. В одной руке он держал обнаженный меч, во второй – немилосердно коптящий факел. Кучерявого он оставил рядом с покоями управителя. На всякий случай, если кто-нибудь обнаружит отсутствие охраны у дверей. Бывший узник изрядно трусил, но остался. Деться ему было некуда. Даже если ему удастся как-то выбраться из дворца, часа через два побег обнаружат, и маг Владыки мигом вычислит, где он прячется. А Фаргал уже доказал, что способен на многое. Глядишь, и поможет скрыться.

– Пришли,– сказал управитель и потянул за деревянную ручку.

Потайная дверь повернулась на центральной оси, открыв два прохода: каждый – в локоть шириной. Фаргал передал факел управителю, не без труда протиснулся в один из них и оказался в совершенно темной нише.

– Посвети мне, – велел он.

Карнагриец сунул факел во второй проход, да так неловко, что едва не поджег эгерини брови. Фаргал отшатнулся – и управитель с маху воткнул ему в затылок отравленную иглу.

– Сдохни, гиена! – закричал он.

И захрипел.

Игла угодила в узел волос и застряла в нем, не оцарапав кожи. А Фаргал, мгновенно перевернув в ладони меч, ударил назад и проткнул управителя насквозь.

Факел упал, рассыпавшись огненными искрами. Фаргал всем телом ударил стену, преграждавшую путь… Но это оказалась не стена, а парчовая портьера!

Фаргал вылетел на открытое пространство, что-то сшиб, что-то опрокинул, с трудом удержался на ногах и врезался в еще одну портьеру, вернее, шелковый полог, ограждающий ложе Аракдени. За пологом был свет, широкая кровать… и изумленное лицо Владыки Карн-Апаласара.

Не размышляя, Фаргал махнул мечом и нарисовал широкую улыбку немного ниже тщательно выбритого подбородка Владыки. О нет, совсем не так он намеревался рассчитаться с Аракдени! Но переигрывать уже было поздно.

Фаргал поднял глаза и увидел магический светильник, плавающий под балдахином. Фаргал опустил глаза и увидел помертвевшее от ужаса лицо молоденькой, не старше двенадцати, девчушки.

– Ч-ш-ш,– эгерини приложил палец к губам.– Ни звука!

Вряд ли это помогло бы. Но девчушка онемела от страха.

– Господин! – услышал эгерини приглушенный дверьми голос.– У тебя все в порядке, господин?

Фаргал вынырнул из-под балдахина, оглядел полутемную опочивальню Владыки и решил, что здесь слишком много места и предметов, чтобы быстро найти меч богини. А в двери уже стучали. Через некоторое время за них возьмутся всерьез, вышибут – и Фаргалу придется туго. Управитель сказал: снаружи – три полудюжины отборных рубак. А на шум сбежится втрое больше.

Потянуло дымом. От упавшего факела занялась деревянная заслонка потайного хода.

Девчушка наконец вышла из оцепенения и завизжала, как придавленный телегой щенок.

Разом, снизу доверху, запылала парчовая портьера у потайного хода. Стражники наконец взялись за дело: ударили чем-то тяжелым – и запертые двери отозвались жалобным треском.

Фаргал уставился на огонь: воспоминания о каленом железе были еще свежи в памяти.

Визг маленькой наложницы резал уши. Веселые голубые огоньки побежали по лакированным панелям.

Новый удар, звонкий щелчок лопнувшей дверной петли – и Фаргал, прикрыв ладонью лицо, прыгнул в пламя.

Когда эгерини выскочил из стены в спальне покойного управителя, Кучерявый в ужасе отшатнулся: лицо Фаргала было черным от сажи.

Эгерини заметался по спальне, откидывая крышки сундуков, вышвыривая содержимое. Бывший стражник забеспокоился. Карманы Кучерявого изрядно отяжелели, и его освободитель вполне мог догадаться: все, лежавшее на поверхности, уже можно не искать.

Фаргал бросился в соседнюю комнату и издал торжествующий вопль. Последовавший за ним Кучерявый обнаружил, что эгерини сорвал со стены четыре разномастных стилета, хорошей эгеринской работы, но куда менее ценных, чем, скажем, парадный кинжал, висевший на той же стене.

Юноша завернул стилеты в какое-то покрывало и сунул сверток Кучерявому.

– Бежим!– крикнул он.

– Давно пора,– проворчал тот.

Они вышли на галерею, и тут мимо них, едва не сбив с ног, промчался целый отряд стражников.