Спустя девять месяцев после описанных событий семеро всадников въехали в город Нурту. Одеты они были в цвета Владыки Земли Арук, соседствующей с Землей Карн-Апаласар. И вооружены соответственно. Пошлину же внесли точь-в-точь такую, как положено по закону. Ни медяком больше. О большем стражник и не заикнулся. Схлопочешь плетью по роже – вот и весь доход. Тем более новый Владыка – новая метла. Один Ашшур знает, чего от него ждать, если пожалуешься.

Семеро приезжих гостиницу искать не стали, а направились прямо к дому торговца оружием Ниггура. И это никого не удивило. Почему бы воинам не погостить у торговца оружием?

Первый всадник, огромного роста, с густой черной бородой, не слезая с седла, постучал рукоятью плетки в окованные медью ворота.

Ниггур встретил их самолично: был предупрежден. И самолично же проводил в дом, где уединился с гостями, отослав всех слуг, кроме одного, доверенного.

– Проклятая мочалка! – проворчал предводитель всадников, сдирая с лица бороду, под которой обнаружилась совершенно гладкая юношеская кожа.– Где тут у тебя вода, Ниггур?

– И вино,– добавил один из его спутников, неприятный человек с раздвоенным подбородком.

– Но сначала – деньги,– сказал третий, совсем молодой, с косым шрамом через щеку.

– Когда я тебя обманывал, Мормад? – обиделся хозяин. И тут же достал увесистый кошелек.– Ваша доля, Большой Нож,– сказал он почтительно высокому.

Тот небрежно махнул рукой, и кошелек исчез за пазухой Мормада.

Товарищи его проводили деньги алчными взглядами. Все, кроме предводителя. Фаргал к золоту относился равнодушно.

– Ну,– спросил он.– Какие новости, Ниггур? Надеюсь, мы не зря отмахали тридцать миль?

Хозяин кивнул слуге:

– Принеси воды и вина. Живо.– А когда тот вышел, сообщил: – Через двенадцать дней новый Владыка отправляет в Великондар обоз. Там – весь собранный за прошлый год налог. Это, насколько мне известно, около тысячи золотых монет и товаров тысячи на четыре.

– Выслуживается, бараний стручок,– сказал Мормад и засмеялся.– Огорчим его, Большой Нож?

– Сколько с обозом людей? – спросил Фаргал.

– Полусотня всадников и полторы сотни солдат. Ну и возчики там, и прочие – еще полторы сотни.

– Прочие меня не интересуют.– Фаргал нахмурился.– Сведения верные?

– Абсолютно.

– Сколько ты хочешь?

– Как обычно, пять процентов и право купить добычу.

– Пять процентов? – воскликнул Мормад.– Это ж двести пятьдесят золотых! Он рехнулся, Большой Нож! Мало ты зарабатываешь на перепродаже, сын лисы и гиены?

Ниггур не обиделся. Этот мальчишка был прав. Да только в банде заправляет не нурташец Мормад, а эгерини Большой Нож. И эгерини даст пять процентов, он не из тех, кто торгуется. Он из тех, кто думает: «Когда-нибудь мне будет принадлежать всё».

Но пока ему принадлежат только большие дороги к югу от Карна. Если подумать, совсем неплохо для человека, который меньше года назад сидел в тюремной яме.

* * *

А начиналось так.

– Скажи, Большой Нож, сколько стражников ты можешь одолеть? – спросил Мормад.

Он, эгерини и намертво приставший к ним Кучерявый сидели на берегу Карна и смотрели, как тянутся вниз груженные рудой баржи. Вернее, это Мормад и Кучерявый смотрели на баржи, а Фаргал глядел на эгеринский берег, и душа его тосковала.

– Не знаю,– сказал он.– Смотря каких стражников.

– Обычных.

– В храме я как-то уложил восемь человек,– проговорил Фаргал, не особенно задумываясь.– Но это был потешный бой.

Он поднял камешек и швырнул его в воду. Камешек упал локтях в ста от берега. Глупая чайка метнулась следом, не нашла ничего и обиженно вскрикнула.

– Нам нужны деньги,– сказал Мормад.

– У нас есть деньги,– возразил Фаргал.– Завтра мы купим в ближней деревне коней, и никакие стражники нас не догонят.

– Когда ловили разбойника Шипа, Император прислал две тысячи Черных и еще столько же дал Владыка Земли Арук,– сказал Кучерявый. – Всего вышло четыре тысячи. Они повесили сто человек, подозреваемых в связях с Шипом. И перекрыли все проходы, чтобы Шип не ушел в горы. И через неделю обложили его в Чаэмском лесу и затравили, как волка. Владыка Аракдени четвертовал семнадцать человек из его банды, всех, кто уцелел. А головы выставил у ворот Нурты.

– А сам Шип? – жадно спросил Мормад.– Он улизнул?

– Куда там! Владыка заковал его в цепи и отправил в Великондар. Верно, там палачи изобретательней? Слышь, Большой Нож, давай разделим драгоценности. Это честно! Все-таки я их раздобыл!

– Кто о чем, а вшивый о бане! – ухмыльнулся Мормад.– Ты понял, брат, к чему он клонит?

– Разбойники не долго живут в Карн-Апаласаре,– заявил Кучерявый.– Разве что ходят за добычей на тот берег. Но ведь Большой Нож сам эгерини, Мормад!

– Аракдени поймал Шипа, а Большой Нож зарезал твоего Аракдени, как свинью! Зачем тебе деньги, Кучерявый? Ты истратишь их на шлюх и дрянное вино. Ты же был стражником. А кто был стражником, тот никогда не станет человеком. Скорее баба девкой станет!

– Когда-нибудь я тебя убью, парень! – проворчал Кучерявый.

– Грозил хомяк лису! – оскалился Мормад.– Большой Нож, через три дня в Нурту должен прийти обоз с мехами из западной области. Я знаю, по какой дороге он пойдет, знаю, кто неплохо заплатит за эти меха, и знаю пару-тройку надежных парней, которые охотно пойдут за убийцей Аракдени. Ну так как?

Фаргал согласился, и обоз не доехал до Нурты. Оказалось, совсем просто. Налетели, срезали стрелами пяток охранников, а когда Фаргал зарубил их начальника, остальные тут же побросали оружие. Мормад и семеро «надежных» парней выпотрошили возы, навьючили все ценное на лошадей и увезли в лес. Сдавшихся не зарезали – Фаргал не позволил,– а отпустили восвояси. Так эгерини поступал и впредь, и такая слава пошла банде впрок. Никто не дерется за чужое добро так, как за собственную жизнь.

Еще через неделю они взяли обоз неподалеку от Семеника, второго по величине города Земли Карн-Апаласар. А потом вычистили приставшую на ночь к берегу баржу с зерном, поставляемым в Эгерин. Покупатели, впрочем, зерно получили. И даже дешевле, чем договаривались.

Три налета – и ни одного убитого в банде. Правда, одному из разбойников отрубили правую руку. За руку эту Фаргал заплатил впятеро против обычной доли – и калека остался доволен. К исходу месяца под началом эгерини ходило уже двадцать шесть человек. Семнадцать набрал Мормад – из старых приятелей. Остальные прибились сами. Сносных бойцов в этой своре оказалось немного, но Фаргал самолично взялся натаскивать неумелых, и еще через месяц все две дюжины дрались как надо и стреляли удовлетворительно, а остальных эгерини, по совету Мормада, отправил частью в Нурту, частью – в иные города. Осведомителями.