Надо было от него избавиться раньше. Но Беззащитный повелся на его, Каев, дар. Отсыпали боги Каю немерено, даже больше, чем забрали своим условием. Чуять всех соратников как одно целое! И делать так, чтобы и хирдманы чуяли друг друга. Каким же великим и прославленным может стать такой хирд!

Но глупый мальчишка даже не понимал ценности дара. Ныл, что в бою ему это не помогает, а вот если б каменную кожу дали или ловкость, как у Альрика. Болван! Дары, усиливающие не человека, а хирд, встречались так редко, что многие даже и не слыхивали о них. Потому Альрик решил держать Кая при себе, несмотря на глупые поступки и непослушание. Решил обучать его как помощника, дал людей, показывал на примере, как должен вести себя хирдман. А он сбежал!

За те месяцы, что Кай провел у бриттов, Альрик несколько раз менял решение. Выгнать? Так ведь дар. Убить? Так ведь дар. Простить? Так ведь он выкинет что похуже. Привязать к себе? Так ведь всю жизнь так не проходишь. Потому хёвдинг отложил решение до встречи с поганцем. И правильно сделал.

Кай изменился. То ли неуловимый Ульвид что-то с ним сделал, то ли пытка-шрамирование повлияла, недаром же там две бриттские богини изваяны, то ли сами бритты вразумили, но Альрик увидел будто другого человека.

Мальчишка повзрослел.

Пока ходили к малахам, убивали измененного, отыскивали убийцу Жареного, Кай вел себя как подобает. Не кидался безрассудно в бой, не бесновался, не отходил ни на шаг. Образцовый хирдман!

Альрик покосился на идущего рядом Тулле. Еще один изменившийся. Хорошо, что не измененный. Пока Беззащитный не мог понять, что не так. Тулле и раньше был спокойным рассудительным парнем. Если бы он остался с Каем, а не ушел к жрецу, то, скорее всего, Кай бы и не удрал в Сторборг или хотя бы не убил Хрокра. Но сейчас от Тулле веяло чем-то странным. Казалось, будто он только наполовину в этом мире, будто прямо сейчас он был где-то еще. Его спокойствие нынче выглядело по-стариковски, словно он видел и пережил так много, что мелкие дрязги настоящего его не волнуют.

Плосконосый. Наверное, десять раз пожалел, что оставил рунный дом и вступил в пришлый незнакомый хирд. Сражения на болоте, потеря корабля, унизительное звание изгоя, а потом еще и жить вместе с бриттами, рабами. Это для северных нордов не имело значения, но люди Бриттланда уже привыкли к тому, что бритт значит трэль. Фастгер вырос в поместье отца, где к бриттам относились как к бессловесной скотине. Каково ему было переломить вросшие убеждения?

А ведь эти трое вели себя достойно. Не ныли, не жаловались, разговаривали с Леофсуном, спрашивали о бриттских богах, обучали новеньких.

Может, не стоило брать Плосконосого? Зачем лишний раз напоминать, что он потерял за эти месяцы?

Да, может, и вовсе не стоило идти в Сторборг. Будь то на северных островах, Альрик бы не колебался. Нашествие тварей! За такую весть прощались все прегрешения, мнимые и реальные. И пусть Альрик не видел своими глазами тех орд драугров, о которых говорил Тулле, но верил его словам. Против тварей и против мертвецов все человеческие обиды должны быть забыты и прощены.

Не сказать, чтоб Беззащитный не надеялся благодаря вести смыть с хирда изгнание, но даже и без этого он все равно бы пошел в Сторборг. Потому что живые должны быть с живыми. Потому что так правильно.

Лишь бы конунг прислушался. Лишь бы поверил.

Должен же быть при его дворе какой-нибудь жрец! Конечно, не солнечный, а настоящий жрец. Мамиров.

Река Ум неспешно волокла серые ледяные воды вдоль бурых берегов. Виднелась пристань на том берегу, десяток кораблей, грустные обрюзгшие за зиму дома с темными крышами. Жаль, только мост так и не построили. Впрочем, как тут его построить? Корабли ходят туда-сюда.

А являться ко двору конунга мокрому и облезлому, точно побирушка, Альрик не хотел. Пусть не думает, что изгнание настолько повлияло на ульверов.

Беззащитный отошел в сторону, чтоб не мелькать перед глазами стражи, и переправился через реку так, чтобы оказаться за пределами города. Там он развел костер, немного обсох и лишь после этого вошел в Сторборг.

Но направился не к конунгу, а на Красную площадь. Сначала хотел поговорить с Ульвидом и узнать, что тот задумал. Потому и взял Плосконосого. Фастгер видел Ульвида, значит, сможет подсказать, тот человек или нет.

Плосконосый стучал в дома, чьи стены выходили на площадь с юга, и уже второй оказался тем самым, вот только Ульвида там не было. Впрочем, жена-нордка радушно пригласила гостей в дом, накормила, позволила обсохнуть до конца и согреться. Она села за ткацкий станок и развлекала гостей разговорами, попутно выспрашивая у них, кто такие да откуда.

— Зима нынче морозная выдалась. Вон, аж вода в лужах замерзла. Я думала, как пойду за водой, так придется в ведро камень класть да кидать, чтобы лед-то разбить, ан нет, ледок тоненький, рукой можно наломать. А вы никак под дождь попали? У нас-то дождя не было, но сколько раз примечала: иду по улице, вода с неба льет, сделаю шаг — и нет дождя, будто тучи, как овцы, строго в загоне ходят, а за ограду выбраться не могут. Столько лет в Бриттланде живу, а всё привыкнуть не могу. Вы сами местные или северные? Северные! Скучаете по снегу? А вот я уж как соскучилась. Недавно чуть забелило крыши, так у меня радостно на душе стало, словно послание с родины получила. А из какого города? Под каким ярлом были? Я сама криворожская, уж до чего веселый город! И ярмарки, и гости часто заплывали. Бывали там? И ярл там хороший, веселый. Земля не особо хороша, зато пастбища отличные. Здешнюю овечью шерсть и не сравнить с тамошней. Здесь она грубовата да кудловата, а там овечки пышные, точно облачка, и прясть одно удовольствие: ложится сама ровнехонько, не торчит, не выбивается из нити, а уж какие теплые вещи получались. Бриттландским далеко до них. А муж мой вечно по делам бегает. Вроде и в дружине не служит, и хирдманом не хочет, а всё дела-дела. Я говорю, давай возьмем земли и поселимся поодаль. Так ведь трэлей брать не хочет. Мы бы и без трэлей справились, коли б детки были, да вот не дали нам боги детей. Уж и чем прогневали их? А из вас кто женат? Нет? А ведь