— Ты не дослушал ту песнь, — снова вмешался Тулле. — После смерти та женщина не попала в орсовы владения, как не ушла и к бриттским богам. Она осталась в собственном теле и слышала, как пожирают ее черви. Когда же плоти не осталось, ее душа выскользнула из пустых костей и продолжила ходить по земле. У тебя не будет доброго посмертия.

— Бездна с ним, с посмертием. Скажи, смогу ли я остановить ритуал? Чтобы больше не вставали мертвецы?

— Кровь вылита в реки, слова произнесены, отравленная вода пропитала весь Бриттланд. Все, кто могут подняться, поднимутся. Все, кто должны умереть, умрут. Твои нити тянутся повсюду. Их сети нельзя распутать.

Ульвид слушал молча, уставившись в стол. Потом поднял голову.

— Я пойду с вами.

— Зачем? — удивился Альрик.

— Не ходи, — сказал Тулле. — Не впутывай в паутину конунга. И на нас больше нитей не кидай. Сначала распутай то, что уже наплел. Хотел спасти диких, так спасай. Десятирунный может многое.

— Не таким тебя описывал Кай. Сильно тебя изменил жрец.

— Жрецы Мамира не меняют людей, лишь вытаскивают наружу их нутро. Мамир не плетет судьбу, а читает ее. Ворон помог и ничего не попросил взамен, иначе бы плата завязала между нами узел, а жрецы избегают лишних пут.

Альрик, не удержавшись, спросил:

— А ты? Ты тоже избегаешь пут?

Тулле повернулся к хёвдингу, и тот с облегчением увидел, что пустой глаз закрыт.

— Мои нити появились намного раньше, и все они ведут к ульверам.

Дверь отворилась, и в проеме показалась хозяюшка. Ульвид махнул ей, чтоб зашла, и на этом разговоры закончились. Альрик не получил все ответы, но хоть что-то прояснилось. Многие его догадки оправдались.

Дальше молча поужинали, выпили немного медовухи, лишь чтобы разогнать сумрачность беседы, а потом жена Ульвида постелила гостям на лавках.

И хёвдинг не сразу заснул, думал не о ритуале и не о запутавшемся бритте, а о Тулле. Вчера Альрика больше интересовали слова Скагессона, а сегодня — он сам и мамировы жрецы.

Вот ведь тоже!

Жрецы Мамира были почти в каждом городе и в некоторых крупных поселениях. Некоторые уходили жить подальше от людей, но так, чтобы те могли добраться до жреца. И ведь не так много делали жрецы. Раскидывали руны при рождении ребенка, разгадывали мысли богов, рассказывали о богах, вот, пожалуй, и всё. Но после слов Тулле Альрик вновь начал вспоминать тех жрецов, с которыми сталкивался.

У них не было семьи. Никто не знал, из какого они рода. Зачастую жрецы брали себе прозвища или иноземные имена. Разве что в Хандельсби жрец уж очень сблизился с семьей конунга.

Может, и впрямь, жрецы перед тем, как принять покровительство Мамира, отрезают все нити прошлого? Отрекаются от семей, меняют имена, перебираются в новое место и становятся никем. Изгоями.

* * *

К конунгу Альрик взял только Тулле. Плосконосый подождёт их в городе, и если дело обернется дурно, то передаст весть ульверам.

Беззащитный понимал, что может выкрутиться при помощи лжи, сказать, что Кай был с ним и не трогал Хрокра. Конунг поверит, если услышит клятву, вот только Альрик не хотел врать. Еще можно рассказать о диких бриттах, о малахах, за такое тоже зачтется немало. Но и это было ему не по душе.

И одноглазый Тулле, шедший рядом, ничуть не успокаивал, наоборот, настораживал. Кто знает, что видит он своим отсутствующим глазом? Что сболтнет при конунге? Прежде Альрик бы отдал приказ и не усомнился в его выполнении, уж кто-кто, а Тулле никогда не шел наперекор хёвдингу. Но теперь он, ведомый бездновым зрением или чем там еще, мог сделать что угодно.

Конунг Харальд Средний Палец принял их не сразу. Стоя во дворе, Альрик видел, как из дома конунга поспешили вестники, затем к нему вошли люди, причем люди с оружием, и лишь потом позвали ульверов.

За зиму тут ничего не изменилось. Тот же самодовольный конунг, те же прихвостни окружали его. Альрик приметил и родственников убитого Хрокра, и ухмылочки на их лицах, словно решение уже принято и далеко не в пользу ульверов.

— Вот так неожиданность! — воскликнул Харальд. — Думал, ты давно покинул берега Бриттланда, а смотрю, ты все еще здесь. Понятно, как погиб несчастный Хрокр, виновный лишь в том, что дал твоим людям приют. И я наконец смогу восстановить справедливость, которую давно требует сын убитого. Где же тот юноша, что грозился сжечь дом Хрокра? Струсил? Спрятался в лесах? Или сгинул в болотах?

Альрик медленно обвел взглядом дом. Жарко пылал очаг, освещая стены с оружием и щитами. В дальнем углу едва виднелся круг, намалеванный на беленой ткани. Знакомый такой круг, желтенький, похожий на Каево описание некоего символа. А где гобелены с нордскими богами? Где резные узоры с изображением меча, топора, копья, серпа? Где символы Скирира, конунга богов, ярла ярлов? В доме каждого правителя, большого ли, малого ли, они должны быть.

— Ты, конунг, видимо, обладаешь даром проницательности, раз принял решение, не успев выслушать пришедших к тебе! Сам Скирир покровительствует тебе и твоим землям, коли одарил столь ценной способностью, — провозгласил Альрик, внимательно следя за конунгом. При упоминании отца богов Харальд едва заметно дернулся. — Впрочем, как помнится, и в прошлый раз ты не замедлил с выводами.

Конунг хохотнул.

— Не нужно обладать божественным даром, чтобы понять, чьих это рук дело. Где безбородый малец?

— Я пришел не за тем, чтобы поднимать старые обиды. Хочу предупредить о беде, что грядет на Бриттланд.

— Неужто папаша того мальца плывет к нам? — выкрикнул кто-то из конунговых людей.

Альрик не успел ответить, как Тулле шагнул вперед.

— Где лежит твой отец? — спросил он у крикуна.

Тот опешил, согнал улыбку с лица.

— Какое твое дело?

— Твой отец не омыт и не переодет. Твой отец не оплакан женой и детьми. Твой отец не придавлен рунным камнем. Скоро ты увидишь его вновь.

— Что за ерунда? Все знают, что отец погиб три с половиной года назад, когда эти гниды-бритты взялись за оружие. Погиб, и его тело не нашли.

Альрик слегка толкнул Тулле, чтоб тот замолчал.

— О том и хотел предупредить. Мертвые встают из земли, что поглотила их. Встают и идут к живым, дабы уничтожить их. Я сам видел и сражался с ними.