Однако к здравым увещеваниям юноша оставался глух. Перед ним разворачивались упоительные картины: в своем воображении он ясно видел, как гордо стоит на чудесной колеснице и правит твердой рукой норовистыми конями, неподвластными самому царю богов. Опасностям, которые в красках живописал отец, Фаэтон не придал значения. Ни на миг не усомнился он в своих силах и не испытал чувства страха. Наконец Гелиос прекратил попытки его переубедить, осознав их тщетность. Кроме того, у него не оставалось времени: вот-вот пора было выезжать на небосклон. Врата на востоке уже окрасились пурпуром, богиня зари открыла свои покои, из которых заструились потоки розового света. Звезды исчезали, даже сияющая дольше всех Утренняя звезда постепенно бледнела и таяла.

Медлить было нельзя, все уже стояло наготове. Привратницы Олимпа, богини времен года, в нетерпении дожидались, когда придет миг распахнуть створы настежь. Кони были одеты в сбрую и запряжены в колесницу. Ликующий Фаэтон гордо взошел на нее и понесся вперед. Он сделал свой выбор. Что бы ни случилось теперь, сын бога солнца уже не мог отступиться, да пока и не хотел — у него дух захватывало от полета, такого стремительного, что даже восточный ветер не выдержал состязания и остался далеко позади. Над Океаном низко висели густые облака. Без труда пронзив их плотный слой, словно тончайшую дымку, крылатые кони достигли прозрачного эфира и возносились сквозь него все выше и выше, держа путь к зениту. На краткий упоительный миг Фаэтон почувствовал себя властелином неба. И тут все изменилось. Колесницу стало бросать из стороны в сторону. Кони рванули вперед, не слушаясь возницу. Уже не он правил упряжкой, она сама неслась, куда ей вздумается. Почуяв, что груз колесницы слишком легок и руки, держащие вожжи, чересчур слабы, кони поняли, что хозяина их рядом нет, а значит, теперь они сами себе хозяева. Никому другому не дозволено ими повелевать. Сбившись с привычной дороги, они мчались куда глаза глядят — вверх, вниз, вправо, влево, едва не врезались в Скорпиона, на полном ходу резко дернулись в сторону и чуть не задели Рака. Вот тут-то незадачливый возница почти лишился чувств от ужаса и выпустил вожжи.

Это подстегнуло и раззадорило коней еще сильнее. Они взмыли в запредельное поднебесье, а оттуда стремглав ринулись к земле и подожгли ее. Первыми запылали вершины высочайших гор — Иды, обиталища муз Геликона, Парнаса и увенчанного тучами Олимпа. По склонам огонь скатился в долины, охватил густые леса, и вот уже все вокруг полыхало и горело, выкипали ручьи и пересыхали реки. По преданию, именно тогда сбежал на край света Нил и спрятал свою голову — исток, который потом не могли отыскать тысячелетиями.

Фаэтон едва удерживался в колеснице, объятой густым дымом и жаром, словно пышущим из раскаленной печи. Он хотел только одного: чтобы закончилась эта пытка и прекратился кошмар. Он с радостью принял бы смерть. Мать-Земля, тоже не в силах терпеть эту муку, издала вопль, который донесся до богов. Посмотрев вниз с Олимпа, они поняли, что мир нужно спасать немедля, иначе будет поздно. Юпитер схватил молнию и метнул в безрассудного, кающегося возницу. Молния сразила его наповал, раздробила колесницу в щепки и заставила обезумевших коней прянуть от испуга в море.

Охваченный огнем Фаэтон, падая, прочертил в небе яркую дугу. Таинственная река Эридан, которую не видел ни один из смертных, приняла его в свои объятия, погасила пламя и охладила обуглившееся тело. Наяды, скорбя по дерзкому храбрецу, погибшему таким юным, похоронили его прах, а на камне высекли:

На могилу пришли его сестры, дочери бога солнца[171], и, оплакивая брата, превратились в тополя. Жаркие слезы, которые они роняли на берегах Эридана, стали янтарем.

* * *

В городе Эфира, который позже стал именоваться Коринфом, правил царь Главк. Он был сыном Сизифа, обреченного в мрачном Аиде вечно катить в гору тяжелый камень, за то что когда-то выдал тайну Зевса. Главк в свою очередь тоже навлек на себя гнев небес. Непревзойденный возница, он кормил своих боевых коней человеческим мясом, чтобы они были свирепыми в битве. Такое чудовищное поведение боги не оставляют безнаказанным, поэтому с Главком поступили так же, как он с другими: он был сброшен с колесницы, а потом собственные кони растерзали и пожрали его.

Красивый, статный юноша Беллерофонт, живший в городе, считался сыном Главка. Однако поговаривали, будто настоящий его отец гораздо более могущественный — это владыка морей Посейдон, во что легко верилось, настолько Беллерофонт был прекрасен душой и телом. Кроме того, мать его Эвринома, хоть и смертная, училась у самой Афины, поэтому сравнялась мудростью и остротой ума с богами. Неудивительно, что по всем статьям Беллерофонт больше походил на небожителя, чем на обычного человека, а таким всегда уготованы великие подвиги и никакая опасность не может служить преградой. Тем не менее деяние, которое прославило его в веках, не потребовало ни отваги, ни даже напряжения сил, доказывая, что

Заветной мечтой Беллерофонта был Пегас, волшебный конь, родившийся из крови горгоны Медузы, обезглавленной Персеем (см. часть III, глава I), —

Пегаса сопровождали чудеса. На горе муз, Геликоне, от удара его копыта забил воспетый поэтами источник вдохновения, получивший название Иппокрена («лошадиный источник»). Разве под силу кому-то поймать и обуздать такого коня? Но несбыточная мечта не давала Беллерофонту покоя.