Неужто на трамвае мы

сюда завезены?

Сквозящие кварталы,

стандартный неуют.

Грачи орут картаво,

что ордер не дают.

А нам того не треба,

мы выйдем за дома —

здесь сколько хочешь неба

дается задарма.

Бери любой участок

и стройся, и живи.

Не будет здесь

                     несчастных,

все — только по любви.

И что такого, если

на миг предположить:

не здесь ли, ах,

                      не здесь ли

и нам с тобою жить!

Окраины, окраины...

Как будто у весны

нечаянно украли мы

глоток голубизны.

* * *

Помню ли тебя, не помню —

эка малость!

Под вечер земля бездомней,

и осталось

в рощи забредать и в чащи

углубляться —

вспугивать чужое счастье,

не влюбляться.

Под вечер земля печальней

и любимей.

Песней потянуло дальней

о рябине.

В небе надо мной — не лето

и не осень:

тихое страданье света

между сосен.

В ЧУЖОМ ГОРОДЕ

Памяти Эдит Пиаф

И бульвар,и канал,

и фонарь надо мной...

Я впервые попал

в этот город ночной.

Почему же он мне

так щемяще знаком —

тенью счастья в окне

и размытым гудком?

И бездомностью слов,

и бездонностью глаз...

Город гулких углов

и лоснящихся трасс.

Чьей-то первой тоски,

чьей-то поздней любви...

Только знай что такси,

задыхаясь, лови!

Только знай что в туман

по асфальту шагай!

Только знай что в карман

кулаки опускай!

Ни гроша за душой,

только голос в окне —

и от славы чужой

холодок по спине.

ЕЛЕНА КУМПАН

СТИХИ О СТРОЙКЕ

Пока еще не дома,

пока еще не гость.

Пока еще комнаты

прохожу насквозь.

Шагаю через стены,

гляжу сквозь потолок.

Вскипают рыжей пеной

стружки у ног.

Безрамное и голое

владенье сквозняков.

Балконы кружат головы,

как вышки для прыжков,

как вышки для ныряния —

и станет вдруг свежей!..

Я измеряю кранами

глубины этажей.

* * *

Дружок, разлуки скорой не таи!

Недаром сердце рушится и тонет.

Ты уезжаешь... Поезда твои

сама спускаю медленно с ладони.

И остаюсь... Пустею и сутулюсь,

сливаюсь тенью с тенью фонаря...

Сто окон поджигаю, сотню улиц

тебе вдогонку разряжаю я.

Мои пустые площади летят

и возвращаются, сшибаясь лбами.

Изгиб канала, как изгиб локтя...

Еще вернешься, припадешь губами!

Живую воду из морщинок пьешь,

ведь мне Нева — бессмертная аорта!

Мне дали сердце, оказалось — остров,

и ты на этом острове живешь.

Мне дали имя, оказалось — слог!

Тверди невнятный слог от имени

                                              большого...

А кроме этой родины, дружок,

что ты еще имеешь за душою?

ПАМЯТИ Ф. ВИГДОРОВОЙ

До первого дождя земля легка, как пух,

и слышен гул оставленного мира.

Шумит ночами вяз — бессуетный пастух

тех облаков, что мимо.

Звенит за кладбищем шальной трамвай,

сбегая к площади покатой.

Над головой твоей не выросла трава,

и не осмыслена утрата.

И я проеду тоже всю Москву,

войду через кирпичные ворота.

И ветка кинется бесшумная к виску,

и время остановит кто-то.

По улочкам твоим пойду бродить,

по тропочкам... Найду тебя не сразу...

И можно так: не плакать, не будить,

а просто прислониться к вязу.

Смотреть, как не спеша вокруг тебя

слепая осень холодит и сушит.

И оголяет ветки, теребя,

и, словно лес, прореживает душу.

СОФЬЯ СОЛУНОВА

ВЕДЬ ХОРОШИ И ЗИМНИЕ РАССВЕТЫ

Пока в зрачках живые краски дня,

А мысль и воля разуму подвластны,

Всему живому в мире я причастна —

Ему любовь и ненависть моя.

Я знаю цвет и крови, и воды,

Весенних дней и хмурых дней ненастья,

И ночи той, когда хрустело счастье

Под каблуком немыслимой беды.

Меня заботят люди и цветы,

Судьба Вьетнама, рвущего тенета,

И смелые межзвездные полеты,

И рукописи начатой листы.

Я дорожу улыбками друзей,

Дождем июньским, солнечным закатом

И каждою снежинкою мохнатой

Над улицей широкою моей.

И пусть весомей времени шаги,

Считать не стоит старости приметы:

Ведь хороши и зимние рассветы,

И жизни убывающей круги.

ТАМАРА ХМЕЛЬНИЦКАЯ

О ПЕРВЫХ КНИГАХ

Есть убежденные сторонники первых впечатлений. Они уверены, что именно первое знакомство с человеком, картиной или книгой стихов с большей силой и непосредственностью открывает им что-то самое главное, существенное, определяющее всю дальнейшую жизнь и судьбу этого художника или поэта.

Между тем нет ничего обманчивее первых книг, особенно стихотворных.