каннелюрами и стены свежеокрашены, кресла обтянуты новым красным плюшем. Сэнди был в своей стихии, улыбался знакомым, кивнул полковнику, проходившему мимо с женой.

— Они умеют пустить пыль в глаза, — шепнул он Барбаре.

— Надеюсь, это значит, что жизнь приходит в норму.

Сэнди зачитал из программки:

— «El concierto de Aranjuez[31]. В честь возвращения из ссылки сеньора Родриго. Его новое творение изображает былое величие среди мирных садов, окружающих Аранхуэсский дворец». Как-нибудь в выходные съездим туда осмотреть его, дорогая.

— Было бы прекрасно.

Публика все прибывала. Оркестранты готовились к началу концерта, в воздух улетали обрывки музыкальных фраз. Зрители поглядывали вверх на пустую королевскую ложу.

— Генералиссимуса пока нет, — шепнул Сэнди.

Возникла небольшая суматоха, когда двое солдат ввели в соседнюю ложу пару в вечерних нарядах. Мужчина и женщина, оба высокие, дама статная, с длинными светлыми волосами, ее спутник лысый, с орлиным носом, на рукаве пиджака — повязка со свастикой. Барбара узнала его по газетным фотографиям. Фон Шторер, немецкий посол.

Сэнди толкнул ее локтем:

— Не смотри на него, дорогая.

— Мне противно видеть эту… эмблему.

— Испания — нейтральная страна, любимая. Не обращай внимания. — Он взял ее за руку и указал на одетую в черное высокую женщину средних лет, которая сидела неподалеку и тихо разговаривала со своей приятельницей. — Вот маркиза. Пойдем представимся ей.

Сэнди повел Барбару по проходу.

— Кстати, не упоминай о ее муже, — шепнул он. — В тридцать шестом крестьяне скормили беднягу свиньям в одном из его поместий. Жуткая история.

Барбару передернуло. Сэнди часто спокойно говорил об ужасах, пережитых людьми во время Гражданской войны.

Он поклонился маркизе. Барбара не была уверена, как ей следует приветствовать женщину, а потому сделала реверанс и получила в ответ легкую улыбку. Маркизе было около пятидесяти, ее лицо, когда-то весьма миловидное, теперь иссекали печальные морщины.

— Ваша милость, — заговорил Сэнди, — позвольте представиться. Александр Форсайт. Это моя жена, сеньора Барбара. Простите за это вторжение, но сеньор Кана сказал мне, что вы ищете волонтеров для вашего сиротского приюта.

— Да, он говорил со мной. Я так понимаю, вы медсестра, сеньора.

— Боюсь, я уже много лет не ухаживала за больными.

Маркиза мрачно улыбнулась:

— Такие навыки не утрачиваются. У нас в приюте много больных и раненых детей. В Мадриде столько сирот. — Она печально покачала головой. — У них ни родителей, ни дома, ни школы, некоторые попрошайничают на улицах.

— Где находится приют, ваша милость?

— Рядом с Аточей, в здании, которое нам предоставила церковь. Монахини помогают с обучением, но нам нужны медики. Спрос на медсестер очень высокий.

— Конечно.

— Вы сможете помочь нам, сеньора?

Барбара вспомнила босоногих мальчишек, которые с дикими лицами носились по улицам.

— Да. С радостью.

Маркиза приложила палец к подбородку:

— Простите за вопрос, сеньора, но вы англичанка. Вы католичка?

— Нет. Боюсь, что нет. Меня крестили в Англиканской церкви.

Барбара стыдливо рассмеялась. Ее родители никогда не ходили в церковь. И какое мнение сложилось бы о них у маркизы, знай она, что они с Сэнди не женаты?

— Вероятно, придется уговаривать церковное начальство, но нам нужны медсестры, сеньора Форсайт. Я поговорю с епископом и тогда позвоню вам.

— Мы все понимаем, — развел руками Сэнди.

— Я попробую уладить это дело. Ваша помощь пришлась бы нам очень кстати.

Маркиза склонила голову, показывая, что беседа окончена. Барбара снова сделала реверанс и пошла следом за Сэнди по проходу.

— Она все устроит, — сказал он. — Маркиза очень влиятельная особа.

— Не понимаю, почему мое вероисповедание может быть проблемой. Церкви Англии нечего стыдиться.

Сэнди вдруг разозлился на нее.

— Тебя, черт возьми, не растили в ее лоне! — прошипел он. — Тебе не приходилось изо дня в день жить с этими лицемерами. С католиками ты, по крайней мере, понимаешь, что происходит.

Барбара забыла, что для него Церковь — больная тема. Как и при упоминании о семье, у Сэнди от подобных разговоров резко портилось настроение.

— Хорошо, хорошо. Прости.

Сэнди отвернулся и посмотрел на стоявшего рядом высокого лысеющего мужчину в генеральской форме. Тот неодобрительно взглянул на него, слегка приподнял брови и отошел. Сэнди повернулся к Барбаре со злобным лицом человека, загнанного в угол, и процедил сквозь зубы:

— Видишь, что ты натворила. Выставила меня дураком в глазах Маэстре. Он слышал.

— О чем ты? Кто такой Маэстре?

— Противник горного проекта. Не важно. Прости. Послушай, любимая, ты же знаешь, со мной лучше не затевать разговоры о Церкви. Пойдем, нам нужно сесть.

Капельдинеры в костюмах XVIII века шли сквозь толпу и призывали людей занимать места. Зал заполнился до отказа. Сэнди провел их к нужному ряду в середине, и они сели рядом с мужчиной в форме Фаланги с накрахмаленной синей рубашкой. Барбара узнала его: Отеро, один из деловых партнеров Сэнди. Он был чем-то вроде горного инженера. Оливковые глаза на круглом чиновничьем лице смотрели проницательным и тяжелым взглядом. Этот человек Барбаре не нравился.

— Альберто… — Сэнди положил руку на плечо Отеро.

— Hola, amigo[32]. Señora…

По толпе пронесся легкий ропот. Дверь в дальнем конце зала открылась, капельдинеры поклонились вошедшим мужчине и женщине средних лет. Барбара слышала, что Франко невысок ростом, но была поражена, какой он маленький, даже крохотный — в генеральской форме, с перетянутым широким красным поясом пузом. Руки он держал по швам и махал ими взад-вперед, как на параде. Его лысина блестела в свете люстр. Донья Кармен, шедшая сзади, была немного выше супруга, в ее черных волосах сверкала тиара. Вытянутое надменное лицо было будто специально создано для того, чтобы носить на нем такое королевское выражение. А вот в окаменелости физиономии генералиссимуса читалось что-то наигранное: маленькие губы под тонкими усиками крепко сжаты, неожиданно большие глаза устремлены вперед, — так он прошагал мимо сцены.

Находившиеся среди зрителей фалангисты вскочили с мест, вскинули руки в фашистском приветствии и дружно гаркнули:

– ¡Jefe![33]

Остальная публика и оркестр последовали их примеру. Сэнди толкнул локтем Барбару. Она уставилась на него, не ожидая, что ей придется это делать, но он настоятельно кивнул. Неохотно поднявшись, Барбара стояла, вытянув руку, но не могла заставить себя кричать вместе со всеми. Один этот жест вызывал у нее жгучее чувство стыда.

¡Je-fe! ¡Je-fe! ¡Fran-co! ¡Fran-co!

Генералиссимус никак не реагировал на приветствие, он шагал вперед, как заводная игрушка, пока не оказался у двери на другом краю зала. Служители открыли ее, и пара скрылась из виду. Под несмолкаемые крики головы и руки повернулись в сторону королевской ложи, когда Франко и донья Кармен там появились. Пара немного постояла, глядя вниз. Донья Кармен теперь улыбалась, но лицо Франко оставалось