Растительность напоминала мне луга красных марсиан на больших водных путях, но деревья и птицы не были похожи на те, что я когда-либо видел на Марсе, а сквозь дальние деревья открывался уж совсем немарсианский пейзаж – я видел море, голубые воды которого блестели в лучах солнца.

Однако, приподнявшись, я снова испытал то же смешное чувство, как и при первой моей попытке ходьбы по Марсу. Меньшая сила притяжения и разреженная атмосфера оказывали так мало сопротивления моим земным мускулам, что, поднимаясь, я был подброшен вверх на несколько футов, а затем упал лицом вниз на блестящую мягкую траву этого странного мира.

Неудачная попытка меня несколько успокоила. Я мог находиться в какой-то неизвестной мне части Марса. Это было вполне возможно, потому что за десять лет жизни на Барсуме я исследовал сравнительно малую часть его огромной поверхности.

Я встал, посмеявшись над своей забывчивостью, и вскоре снова сумел приспособить свои мышцы к изменившимся условиям.

Медленно ступая по склону к морю, я заметил, что роща, окружавшая меня, производила впечатление парка. Трава была коротко подстрижена, и лужайка имела вид ровного ковра, как лужайки в Англии; за деревьями, по-видимому, тоже тщательно ухаживали. Все они были подрезаны и имели одинаковую высоту.

Признаки тщательного и систематического культивирования убеждали, что во второе пришествие на Марс мне повезло, я попал во владения цивилизованных людей, у которых найду защиту и обращение, на которое рассчитывал как член семьи Тардоса Мориса.

Чем дальше я продвигался к морю, тем больше восхищался деревьями. Их огромные стволы, достигавшие иногда ста футов в диаметре, говорили об их необыкновенной высоте. Я мог о ней только догадываться, потому что мой глаз не проникал сквозь густую листву выше, чем на восемьдесят – сто футов.

Стволы, ветви и сучья казались отполированными, как лучшие новейшие рояли. Некоторые стволы были черными, другие светили в полумраке леса как самый тонкий фарфор, некоторые были голубого, желтого, ярко-красного и малинового цвета.

Так же, как стволы, была разнообразна и ярка листва, а цветы, сидящие густыми гроздьями, были так прекрасны, что описать их на земном языке невозможно; для этого нужно бы прибегнуть к языку богов.

На опушке между лесом и морем я увидел большой луг. Я уже собирался выйти из тени деревьев, когда взгляд упал на то, что сразу же рассеяло все мои идиллические и поэтические размышления о красоте этого необычайного пейзажа.

Налево от меня, насколько хватало глаз, расстилалось море; впереди проступали смутные очертания далекого берега. Направо могучая река, спокойная и величественная, текла между красными берегами и вливалась в море.

Неподалеку вверх по реке возвышались большие отвесные скалы, из основания которых, казалось, вытекала река.

Но не эти величественные картины природы отвлекли мое внимание от красот леса. Удивил вид десятка фигур, медленно двигавшихся по лугу вблизи реки.

Эти странные, смешные тела, каких я никогда не видывал на Марсе, издали казались подобием людей. Они были от десяти до двенадцати футов ростом, когда держались прямо, туловище и нижние конечности имели те же пропорции, как у людей на Земле.

Однако их руки были очень коротки и, насколько я мог разглядеть, напоминали хобот слона; они извивались, точно змеи, как будто лишенные костей. Если в них и имелись кости, то, вероятно, вроде позвоночного столба.

Я следил за ними из-за ствола огромного дерева и видел, как одно из этих существ медленно двигалось в моем направлении. Оно, как и все остальные, было занято тем, что шарило руками по поверхности лужайки, с какой целью – этого я не мог определить.

Когда оно подошло поближе, я смог хорошенько его рассмотреть, и, хотя позже мне пришлось ближе познакомиться с этой породой, я охотно бы удовлетворился этим единственным беглым осмотром. Самый быстроходный аэроплан гелиумского флота не мог бы достаточно быстро унести меня от этого существа.

Его безволосое тело было странного зелено-синего цвета, за исключением широкой белой полосы, которая окружала единственный глаз – глаз, в котором все – зрачок, радужная оболочка, белок – было мертвенно бесцветно.

Носом служило воспаленное круглое отверстие в центре совершенно гладкого лица: отверстие это напоминало свежую рану от пули. Книзу лицо было ровным до самого подбородка, и я нигде не видел признаков рта.

Голову, за исключением лица, покрывала густая масса спутанных черных волос длиною в восемь-десять дюймов. Каждый волос был с крупного дождевого червя, и, когда существо двигало мышцами черепа, эти страшные волосы извивались и ползали по лицу, как будто каждый был наделен самостоятельной жизнью.

Туловище и ноги были симметричны, как у человека; ступни по форме тоже напоминали человеческие, но чудовищных размеров. От пальцев до пятки они были трех футов длиной, очень плоские и широкие.

Когда это странное существо подошло совсем близко, я догадался, что значили странные движения его рук. Существо питалось: бритвообразные когти скашивали нежную траву, она всасывалась в рукообразное горло ртами, находящимися на ладонях.

Должен добавить, что животное было наделено огромным хвостом в шесть футов длиной. Хвост, совсем круглый у основания, к концу сужался и образовывал как бы плоское лезвие, опускающееся под прямым углом.

Но самой удивительной особенностью чудовища были две маленькие копии, которые болтались с каждой его стороны, подвешенные к подмышкам небольшим стеблем. Я не знал, детеныши ли это или просто часть сложного организма животного.

Пока я рассматривал необыкновенное чудище, остальное стадо приблизилось ко мне. Теперь я увидел, что не все животные снабжены маленькими болтающимися экземплярами. Кроме того, я заметил, что размеры и степень развития детенышей отличались – начиная с маленьких, как бы нераскрывшихся почек и кончая похожими на взрослых существами длиной в десять – двенадцать дюймов.

В стаде находилось много подростков, немногим старше тех, которые были еще прикреплены к родителям, и, наконец, огромные взрослые. Выглядели они страшно, но я не знал, стоит ли их бояться. Мне казалось, что они не имеют орудий нападения. Я уже было вышел из убежища, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на них человек, но, к счастью, меня удержал пронзительный вопль в скалах по правую сторону.

Я был голый и безоружный, и, если бы показался лютым чудовищам, меня ожидал бы быстрый и страшный конец. Но все стадо повернулось в сторону, откуда исходил звук; в то же мгновение змееподобные волосы на головах чудовищ встали перпендикулярно, как бы прислушиваясь к крику. Так и оказалось: странные волосы на головах растительных людей Барсума – тысячи ушей этих уродливых существ,