В апреле Антоний наконец решил действовать и двинулся на парфян, но на севере Сирии его настигло жалобное письмо от Фульвии. Послание вынудило полководца остановить наступление и — во главе флотилии из двухсот новеньких кораблей — отправиться в Грецию. Римлянин имел весьма приблизительное представление о действиях своей жены, хотя обе стороны постоянно докладывали ему обо всем. Новое послание оказалось подробнее зимнего.

Тогда Антоний не проявил к новостям особого интереса и ограничился тем, что велел Фульвии помириться с Октавианом. Поведение жены удерживало его в Александрии едва ли не сильнее чар Клеопатры. Разумеется, он понимал, что затянувшийся визит не сможет длиться вечно. Изучив послания Фульвии, с каждым разом все более панические, Аппиан с усмешкой замечает: «Я не сомневаюсь, что Марк Антоний отвечал супруге, просто его письма не сохранились». Фульвия всерьез боялась за себя и детей, и не без оснований.

Встреча в Греции вышла бурной.

Антоний обошелся с женой столь сурово, что потом горько раскаивался. Фульвия зашла слишком далеко и недооценила противника. Плутарх утверждал, что Клеопатра многим обязана римлянке, научившей мужа «терпеть власть женщины, укротившей его и усмирившей его буйный нрав». Возможно, Фульвия и вправду научила Марка Антония подчиняться женщине, но она не смогла убедить его пойти против Октавиана и отвоевать вторую половину империи. Напрасно она просила мужа заключить союз с сыном Помпея Секстом, чтобы вместе сокрушить соперника. Антоний и слышать ничего не желал. Он подписал договор и не собирался его нарушать. Неделей позже, в открытом море, полководец сошелся с одним из убийц Цезаря. Тот дрался с Антонием при Филиппах, а теперь заманил его корабли в ловушку. Напуганная команда предложила командиру отступить. Тот возмущенно отверг кощунственное предложение, заявив: «Лучше погибнуть от руки предателя, чем прослыть трусом при жизни», — и бросился на врага. Покончив с семейными делами, Антоний поспешил к Октавиану. Фульвия была больна. Большинство обвинений против нее выдумка: самостоятельных женщин в Риме не любили. Фульвию подвели мнимые друзья. Коварный помощник Антония подбивал ее пойти против Октавиана, утверждая, будто «пока в Италии будет спокойно, Антоний не бросит Клеопатру, но если начнется война, он немедля вернется домой».

Снарядив новый флот, Антоний отправился в Адриатику. Расставшись с ним, Фульвия начала чахнуть от тоски и вскоре умерла. Причина ее смерти неясна. Аппиан считает, что женщина могла наложить на себя руки из ненависти к мужу, «который бросил ее больной и страдающей». Впрочем, нельзя исключать, что ее здоровье было подорвано из-за постоянных переживаний. В Александрии весть о кончине римлянки никого особенно не расстроила. Антоний искренне горевал и винил в случившемся себя. Фульвия была больна, а он ее даже не навестил. Историки в один голос назвали Антония виновным. «Страсть к распутной царице затмила его разум», — пишет Дион. Фульвия была, красива, умна и отважна. Женившись на ней, Марк Антоний получил не только деньги и связи, но и проницательную советчицу. Она родила ему двух сыновей. Если Фульвия и вправду оказалась злобной мегерой, «эта злобная мегера была всем сердцем предана своему супругу». Антонию повезло с женой.

Смерть Фульвии послужила делу мира. Когда не стало женщины, «что из одной только ревности к Клеопатре была готова ввергнуть империю в кровопролитную войну», Октавиан и Антоний немедленно помирились. Вражда, возобновившаяся из-за интриг оскорбленной женщины, пресеклась с ее кончиной, тем более что воевать никому не хотелось. Секст Помпей продолжал безраздельно властвовать на море, не пропуская римские суда с зерном. Бесконечная война разоряла сельское хозяйство. Рим превратился в голодный, никем не управляемый город на грани выживания. В деревнях зрели бунты. Солдаты требовали, чтобы Антоний раздал собранные за границей средства. Двое недавних победителей были вынуждены заново заключить союз и поделить между собой империю, причем на этот раз Октавиан оказался более щедрым. Договор был заключен в Брундизии в начале октября сорокового года. Согласно ему, Антонию предстояло отправиться в Парфию, а Октавиану разобраться с Секстом Помпеем. Спустя восемь месяцев все трое собрались неподалеку от Помпей, в Мизенах, на берегу Неаполитанского залива. Как только бывшие противники скрепили договор дружеским объятием, «над морем и сушей прокатился радостный рев». Казалось, даже горы ликуют вместе с людьми. На берегу началось форменное столпотворение, не обошлось без жертв: кого-то задавили в суматохе, а двое солдат «так крепко обнялись, стоя в воде, что потеряли равновесие и утопили друг друга». Угроза большой войны отступила, и в Брундизии начался праздник. В разбитых на берегу шатрах недавние враги угощали друг друга (Октавиан — сообразно римским обычаям, Антоний, в восточном, египетском стиле, немного смутившем гостей). Однако пока военачальники пировали, «у пришвартованных тут же кораблей несла караул вооруженная до зубов стража, а каждый из гостей прятал под одеждой кинжал». Перемирие перемирием, но заговоров еще никто не отменял.

Во время встречи в Брундизии Октавиан предложил Антонию взять в жены свою любимую сводную сестру. У римской женщины было великое предназначение: она служила гарантией перемирия. Хитрая и проницательная двадцатидевятилетняя Октавия имела все задатки хорошей жены политика. Она была умна, но не слишком самостоятельна, обладала даром убеждения, но не имела вкуса к интригам, изучала риторику, но не интересовалась философией. «Прекраснейшая из женщин», она пленяла красотой, грацией, точеными чертами и дивными волосами. Октавия овдовела несколько месяцев назад. Казалось, она предназначена самой природой, чтобы отвлечь Антония от мыслей о Клеопатре. Тот все еще пребывал под действием ее чар. Как образно выразился Плутарх, «разум его вел неравный бой с любовью». Люди из окружения римлянина хорошо это знали и безжалостно бередили его рану. Закон предписывал вдове вступать в новый брак не раньше, чем через десять месяцев, на случай если она была беременна от покойного мужа и могла родить наследника. Но всем так хотелось поскорее обрести «утраченные мир и гармонию», что Сенат позволил Октавии выйти замуж раньше положенного срока. В конце декабря сорокового года бурные празднества перенеслись из Брундизия в Рим, где Антоний и Октавия сыграли свадьбу.

Настроение в измученном голодом Риме было не слишком праздничным, и все же весть о свадебных торжествах незамедлительно дошла до Александрии. События сорокового и тридцать девятого года не удивили, а скорее насторожили Клеопатру. Причем не свадьба Антония, а именно договор с Октавианом. Союз Антония с новоиспеченным шурином был не в интересах Клеопатры. Октавиан был ее злейшим врагом, ходячей угрозой ее сыну. Впрочем, царица успела неплохо изучить своего возлюбленного и не сомневалась: Антоний вернется. Торопить его не следует, это за нее сделают парфяне. В глубине души Клеопатра была благодарна воинственному народу, выманившему римлян из Египта. Пока шла война, Антоний нуждался в царице: без нее он едва ли добился бы успеха в Брундизии. Клеопатра не без основания подозревала, что перемирие между ним и Октавианом весьма шатко, почти эфемерно. Они могли мириться сколько им вздумается. Старая вражда не ржавеет, что Фульвия с блеском доказала всего несколько месяцев назад. Рассуждая о римских делах, царица руководствовалась не только политическим чутьем. Надежный лазутчик отправлял в Александрию подробные отчеты обо всем, что творилось в лагере Антония: заговорах, разоблачениях, пирах и стычках.