Клеопатра уже предвкушала празднование наступления новой эры в Александрии. Потеряв все после мартовских ид, она не только снова встала на ноги, но сделалась сильнее, чем когда-либо. А что думали египтяне о связи своей владычицы с очередным римлянином? Никто не роптал. Дипломатия Клеопатры была на благо ее подданным. Как писал историк, «любовные похождения и дети царицы были делами божественными и не касались простых смертных. Египтяне позволяли себе возмутиться лишь тогда, когда их слишком сильно давили налогами». Клеопатре удалось решить старую политическую головоломку, не поссорившись ни с Римом, ни с собственными подданными. Она могла позволить себе заплатить за легионы Марка Антония, не облагая народ чересчур высокими податями. Римляне воспринимали раздачу земель как продолжение устоявшейся внешней политики. Они набивали сундуки и обеспечивали безопасность границ. А египтяне просто обожали свою правительницу.

Есть версия, что Марк Антоний и Клеопатра поженились той осенью в Антиохии, но на самом деле римлянин все еще был официально женат. У Плутарха о свадьбе нет ни слова. Он лишь сообщает, что Антоний признал их совместных детей. Разумеется, полководец выигрывал от их союза еще больше, чем сама Клеопатра: даже Плутарх не считал его связь с богатейшей женщиной мира ошибкой. Его кратковременные политические интересы удачно совпали с ее стратегическими имперскими амбициями. Либо в тридцать седьмом году, либо на год позже Клеопатра якобы пыталась выпросить у Антония большую часть Иудеи. Антоний, судя по всему, отказал (вот доказательство того, что он вовсе не был податливой глиной в ее руках. Не отдал земли, значит, не так уж и любил. Но скорее всего, царица знала границы дозволенного и ни о чем таком не просила). Как бы то ни было, египтянка занимала в переговорах более выгодную позицию. Марку Антонию нужно было финансировать военную кампанию, платить солдатам и обеспечивать флот, Клеопатре не было нужно ничего.

Вне зависимости от того, что на самом деле происходило между двумя влюбленными, другие союзные Риму правители прекрасно видели, что Клеопатра находится на особом положении. В том же, что касается ее сердечных привязанностей, все было не так уж очевидно, по крайней мере, в тридцать седьмом году. Если судить по некоторым источникам, между римлянином и египтянкой возобновилась прерванная в Фарсале связь. Общество Антония значило для Клеопатры не меньше, чем его покровительство. Весной тридцать шестого года она провожала его по пыльной каменистой дороге к римской границе. Это путешествие доставило царице немало неудобств, тем более что она опять была беременна. Антоний и Клеопатра попрощались на берегу Евфрата на территории Восточной Турции, там, где река сужается и мелеет. Он перешел по деревянному мосту на земли парфян, чтобы продолжить продвижение на север со своей великолепной армией через широкие степи и неприступные горные массивы, простиравшиеся за Евфратом. Клеопатра направилась на юг.

Она выбрала длинный путь домой, совершив что-то в духе триумфального проезда по новым владениям. Многие были рады ее видеть: деспоты, которых лишил власти Антоний, чтобы отдать их земли Клеопатре, не пользовались любовью своих подданных, а в окрестностях Дамаска и вовсе хозяйничали разбойники. Путь царицы и ее свиты лежал через холмы и скалистые горы Сирии и Ливана, через крутые перевалы и глубокие ущелья к Иерусалиму. Окруженный крепкими стенами с высокими башнями, этот город был крупным торговым и культурным центром. У Клеопатры было о чем перемолвиться с Иродом, который, хотя и был неутомимым переговорщиком, вряд ли горел желанием беседовать с царицей Египта.

Во время их последней встречи Ирод был беглецом, просившим о помощи. Теперь он сидел на неустойчивом иудейском троне, царь народа, который еще предстояло завоевать[44]. Клеопатра и ее свита остановились в одной из резиденций новоявленного монарха, тяготевшего к птолемеевой роскоши, главный дворец которого еще не был построен. Возможно, царица гостила в доме Ирода в Верхнем Городе Иерусалима, по александрийским меркам скорее крепости, чем дворце. Во время своего визита она познакомилась с неуживчивыми дальними родственниками Ирода, с которыми ей еще предстояло вступить в тайную переписку. Ирод держал своих врагов близко, особенно знатную и чванливую тещу. Еще с ним жили вечно недовольная мать, обидчивая и излишне преданная сестра и жена Мариам, холодная красавица, которая вышла замуж за тетрарха юной девушкой и, к его разочарованию, никак не могла свыкнуться с тем, что он убил добрую половину ее семьи. Хотя Клеопатра и помогла Ироду три года назад, хотя и у них был общий покровитель и общие цели — каждый из них пытался сохранить свое уникальное государство в тени растущей сверхдержавы, — иудейский царь не желал терпеть поблизости еще одну властную женщину. Особенно учитывая то, что, в отличие от остальных, у этой были виды на его собственность.

Есть только одно свидетельство о визите Клеопатры — от источника враждебного Востоку и принявшего сторону Рима, — основанное хотя бы частично на рассказе самого Ирода. Иосиф Флавий рассказывает путано, но не может скрыть очевидное: переговоры вышли очень долгими. Антоний пожаловал Клеопатре эксклюзивное право на битум, вязкие плитки которого плавали на поверхности Мертвого моря. Битум использовался в строительстве, парфюмерии, как средство против насекомых, для бальзамирования и смоления. Обмазанная им плетеная корзина не пропускала воду, а корабль становился водонепроницаемым. Это была очень выгодная концессия. Также Клеопатре отошел весь доход от Иерихона, популярного зимнего курорта с его финиковыми рощами и висячими садами. Не исключено, что царица решилась пересечь обжигающую пустыню, чтобы посетить двести акров благоухающих садов на берегу реки Иордан, где у Ирода был еще один дворец. Все благовония мира не выдерживают никакого сравнения с запахом сладкого бальзамина, который рос исключительно в Иудее. Не меньше ценилось и масло акации, самая ценная доля тамошнего экспорта. А финики из Иерихона считались лучшими в мире и использовались для производства самого крепкого вина. Все равно как если бы Клеопатра, не получив Кувейта, завладела правами на всю его нефтедобычу.

Ирод никак не мог смириться с такими потерями, тем более что Иудея была бедной, малоплодородной страной с быстро растущим населением. У нее не было даже собственного порта. Доходы Ирода были смехотворны по сравнению с состоянием Клеопатры. Доставшиеся ему земли не вмещали его амбиций; кто захочет быть царем «медвежьего угла»? Начались бесконечные переговоры, с мелочными придирками и нудным обсуждением мельчайших деталей, ясно свидетельствующие о том, что вопрос битума занимал Клеопатру куда сильнее новых способов соблазнения. Твердость и настойчивость помогли царице добиться своего: Ирод согласился сдать Иерихонскую долину в аренду за двести талантов в год, настояв, однако, что будет собирать подати со своего соседа царя набатеев сам, без помощи египетских солдат и чиновников. Если не считать этой не слишком значительной уступки, Клеопатре удалось нанести обоим правителям сокрушительное поражение. Ирод получил доступ к деньгам человека, когда-то отказавшего ему в убежище. Египтянка ловко стравила двух своих недругов, еврея и араба (со временем набатейский царь Мальхус посчитается с Иродом за все). Оправдываясь за уступчивость, Ирод заявил, что «давать Клеопатре повод себя ненавидеть» было слишком рискованно.