На местной карьерной конференции я попала на лекцию Джима Лоулесса об Укрощении Тигров. Голоса в голове говорили мне, что я не сделаю этого, что я обречена на провал, что откусила больше, чем смогу прожевать, и т. д. Особенно меня впечатлило замечание, что дату Grand National не перенесут, просто потому что конкретный жокей чувствует, что не готов в этот день, — здорово! Готовься и будь готов, или упустишь возможность; быть может, ты не выиграешь гонку, но участие означает, что ты старался и можешь гордиться упорной работой, которая не прошла даром.

Фотография моей мамы висела на стене позади меня, пока я училась на протяжении программы. Я думаю, она не просто так попросила родственников, чтобы это фото передали мне после ее смерти. Она словно велела мне продолжить образование. Так что я одолела тех Тигров. Поскольку мою диссертацию подгоняли два крайних срока — школьный год и срок подачи документов, я сосредоточилась. Я решила, что ничего не потеряю, если попытаюсь, но потеряю все — финансы, самооценку и гордость — если проиграю, бросив начатое. Так или иначе, у меня было три человека, ради которых я это делала — моя мама, моя дочь и я.

Недавно я получила новую должность с полной занятостью — более высокого уровня (и более высокооплачиваемую), а моя жизнь стремительно развивается. Я двигаюсь в том направлении, в котором хочу идти.

Когда я оглядываюсь на свою жизнь, то осознаю, что я борец и человек, преодолевающий препятствия. И я имела дело с Тиграми всю свою жизнь — я просто не знала, как они называются. Кроме того, я верю в судьбу. Речь Джима по Укрощению Тигров вошла в мою жизнь на том этапе не просто так. Она развернула меня, заставила перестать жалеть себя. Я получила степень в декабре 2008 года и знаю, что мама следила за мной.

23 декабря 2003 года — мой 36-й день рождения. Было 5:45 утра, кромешная тьма, иней на обочине мерцает в свете фар. Я доехал от Лондона до задворок Северного Ламборна и безнадежно потерялся.

Мое опоздание и тот факт, что я впервые еду к знаменитому конному двору Джейми Осборна, где никого не буду знать, когда доберусь туда и буду вынужден сесть на лошадь перед всеми этими опытными наездниками, заставляет меня нервничать. К тому времени я ездил верхом месяц и один день.

Я поворачиваю за угол, и свет фар выхватывает новое зрелище — вереницу из пятнадцати скаковых лошадей, спускающихся вниз по дороге по направлению ко мне в темноте. Я никогда не забуду первый раз, когда услышал то массовое клацанье подков по бетону. Это тот звук, от которого я по-прежнему покрываюсь мурашками, когда слышу его.

Эта встреча указывает мне направление, и оказывается, я уже очень близко ко двору Осборна. И вот я заворачиваю на парковку в 6:05 утра — с опозданием на пять минут. Плохое начало. Здесь не терпят опозданий.

Теперь я потерялся в огромном дворе, пытаясь найти единственного человека, который ожидает меня, помощника тренера Джейми, Родди Гриффитса. К тому же почти в каждом стойле стоит полностью оседланная лошадь, готовая бежать, как только раздастся крик «пошел»… В конечном счете, я нахожу Родди, который, впрочем, не выглядит впечатленным тем, что я опоздал. Он успокаивает меня приятой улыбкой и рукопожатием.

— Сегодня вам предстоит объезжать Виктора — коба[80] Джейми.

— Отлично, спасибо.

— С ним легче, чем со скаковой лошадью, но он слегка упрямый кретин — с характером. Думаете, вы с ним справитесь?

О, Ги! Зачем ты меня сюда отправила? Готов ли я к животному «с характером» после одного месяца езды верхом? Родди тоже выглядит так, будто недоумевает, зачем Ги прислала сюда меня.

— Пошел! — Вереница наездников на лошадях начинает двигаться к крытому ипподрому для троттинга,[81] чтобы разогреть лошадей. Мы с Родди подошли к стойлу Виктора. Родди несет снаряжение и, слава богу, начинает седлать Виктора, вместо того чтобы ожидать этого от меня.

Он выводит Виктора из стойла, подсаживает меня и велит мне проверить подпругу.[82] Проверить подпругу? Когда я уже сижу на лошади? Мне невдомек, что для действующих наездников совершенно нормально затягивать и ослаблять подпругу на различных этапах работы, сидя в седле. Я с тревогой смотрю на Родди. Он смотрит на меня в ответ, чуть больше обеспокоенный.

Он затягивает подпругу на моей лошади и велит следовать за остальными из троттинговой выездки. Он трусцой двигается вперед, к выездке, и начинает раздавать наездникам инструкции.

Мы едем темным морозным утром по направлению к хорошо освещенной троттинговой зоне в отдалении. Это похоже на песчаную беговую дорожку — но с высокой оградой по обеим сторонам ипподрома и с крышей над ним.

Там около двадцати пяти скаковых лошадей, которые двигаются проворной рысью. Я вижу нечто подобное впервые. Я поражен тем, насколько обычно все они выглядят и насколько они расслаблены. Одни стоят в седле, другие ускоряют рысь; третьи беседуют друг с другом, а иные скачут сами по себе или разговаривают со своими лошадьми. Все до такой степени закутаны в шарфы, балаклавы,[83] перчатки и бесконечные слои одежды под куртками, что выглядят, словно футбольные мячи, сидящие на лошадях.

Мой Виктор ступает на песок, и я прошу его идти рысью. Он не идет. Он понял с того момента, как я вошел в стойло, что я ничего не знаю о том, как справляться с коварным характером, которым он гордился. Виктор мгновенно переходит с шага на галоп, и мы уносимся, прокладывая путь между наездниками, которые неодобрительно кричат нам вслед, когда я задеваю их лошадей, пробиваясь между ними.

Кроме того, я не единственный, кто пробивается между ними, я вообще не управляю этим. Все контролирует Виктор. Я хочу повернуть назад, натянуть удила, и тут понимаю, что отпустил поводья слишком — я не был готов к галопу — так что я быстро меняю руки, чтобы укоротить поводья. А это для скаковой лошади, как я потом узнал, — знак набирать скорость. Если вы понаблюдаете, как на скачках жокеи приближаются к финишной прямой, вы всегда заметите, что они укорачивают поводья и меняют руки.