— Ты что? За столом — это была твоя соседка слева!

— А разве я сидел с женщиной? — искренне удивился Гарик, и я поняла, что могу спать спокойно.

— Гарик, на кого из женщин ты сегодня обратил внимание?

— На тебя, дорогая! — как само собой разумеющееся ответил Гарик.

— А кроме меня, ты кого-то видел?

— Кого я должен был видеть?

— Ну, хотя бы Иринку! Ведь она такая красивая, как царевна!

— Мёртвая царевна! — мрачно пошутил Гарик. — И семи богатырей не хватит, чтобы её расшевелить! Но вот попка у неё была сегодня — блеск! Тебе бы такую!

— Гарька, она же ватная!

— А хорошо бы настоящую!

— Вот, это всё, что тебе надо! Толстую задницу! — проворчала я, а сама счастливо вздохнула и, засыпая, подумала: «Всё-таки Гарька у меня золотой!»

Утром я проснулась и сразу почувствовала, что выздоравливаю. Температуры не было. Голова немного кружилась от слабости, но хотелось встать и двигаться. Мама с Гариком ещё спали. Я села к телевизору. Смотрела, как на экране двигаются фигуры, а думала о своём. Было стыдно, что я так вела себя предыдущей ночью. Отчего я ревела? Не знаю. Я не завидовала маме. Я не переживала, что не смогла никуда пойти. Мне было просто тошно. Невыносимо тошно! Я вступала в новый год, чувствуя себя совершенно несчастной. Необъяснимая тревога давила меня. Друзья накрыли шикарный стол. Мама оставила нам мою любимую утку с яблоками, которую готовила в ночь накануне, так как днём была закручена домашними заботами. Казалось бы, всё хорошо! А мне было плохо! Я не знала, что нас ждёт в этом году. Чувство вины, какая-то безысходность не дали мне расслабиться и страшным кулаком сжимали всё внутри. Поэтому, наверное, я плакала. Но как объяснить это маме? Я мечтала, чтобы она побыстрее проснулась, я её обниму, и всё будет забыто!

Гарик встал первым и ушёл в ванную. Я с виноватым видом заглянула в спальню и, увидев добрую, зовущую мамину улыбку и протянутые ко мне руки, нырнула к ней под одеяло, как в детстве.

— Тебе лучше? — целуя, спросила мама.

— Угу, — мурлыкнула я, зарывшись во что-то мягкое, родное, и замерла.

В комнату вернулся умытый, побритый и, как всегда, благоухающий Гарик.

— Есть предложение! — подмигнув, улыбнулась мама. — Сегодня праздник. Поехали куда-нибудь обедать вместе, а?

Меня закутали, как куклу, посадили в машину, и мы отправились, конечно, на Брайтон. В ресторане мы заказали всякие грузинские вкусности, наш любимый шашлык на косточках и сидели, никуда не торопясь, рассказывая друг другу всякие смешные истории. Мама в лицах изображала карнавал у Марата, а Гарик поддакивал и добавлял подробности!

Вечером мы смотрели наш свадебный фильм, удивляясь тому, что проглядели в суматохе свадьбы, ещё раз переживая все выступления и тосты. Решено было сделать копии с видеоплёнки и разослать тем родственникам, которые не могли приехать. Мы сидели рядышком, болтали, смеялись, и я чувствовала, что мы — одна семья, и это было такое счастье!

Отшумели праздники. Повседневность заполнила время с утра до вечера, с вечера до утра. Но для меня она не была «серыми буднями». Почти каждый день — цветы, которые приносил Гарик. По пятницам он встречал меня у моей работы, в Манхеттене, каждый раз это было как праздник. Регулярные походы в кино, с поп корном и кока-колой, и даже уютные совместные вечера у телевизора, рядышком на диване необычайно украшали жизнь и наполняли завтрашний день счастливым ожиданием. Вся домашняя работа потеряла свою рутинность, я делала её с удовольствием, мне было для кого стараться.

Однажды вечером, после работы, за обедом, я заметила, что Гарик думает о чём-то своём и нервничает.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — сделала я шаг навстречу.

— Хочу.

Гарик уставился в стену. Я люблю, разговаривая, смотреть в глаза, особенно если хочу сказать что-то важное. Эта манера смотреть мимо собеседника мешает мне, вселяя чувство беспокойства и недосказанности.

— Понимаешь, — Гарик на секунду покосился в мою сторону и опять уставился в стену, — мы должны знать, на каком мы свете. Я имею в виду наш бюджет. Сколько нам надо в месяц? Куда что уходит? Без этого невозможно ни отложить что-то, ни вообще правильно вести расходы.

«Не доверяет! — усмехнулась я про себя. — Боится, что я его обманываю, по печальному опыту своих разведённых друзей!»

— Ты хочешь знать наши расходы в общих чертах или тебе важно, куда уходит каждая копейка? — поинтересовалась я.

—Чем подробнее, тем лучше!

— Хорошо, я заведу книгу расходов, и ты в любой момент сможешь посмотреть, на каком ты свете.

— Пожалуйста, с чеками.

— Что-что? С какими чеками?

— С чеками из магазинов. Так легче ничего не пропустить.

Я взбесилась, но виду не подала. Когда я выходила замуж за старого холостяка, то знала, на что иду. Теперь надо терпеть. Все жёны терпят. Я докажу ему, что он зря боится. Когда он увидит мою честность и порядочность, ему станет стыдно, и он сам, да, именно сам, отменит эту денежную инквизицию.

«Я докажу! Докажу!» — стучало у меня в сердце и стояло комом в горле. Чтобы не расплакаться, я включила телевизор и постаралась вникнуть в то, что происходило на экране.

На следующий день я купила бухгалтерскую книгу. На первой странице прикрепила копию своего двухнедельного чека. С этого дня, что бы я ни купила, будь то буханка за 98 центов или кусок колбасы за 3 доллара, я просила дать мне чек. Поначалу продавцы на моей улице, знавшие меня не один год, удивлённо глядя, протягивали мне бумажные клочки, которые раньше выбрасывали в урну для мусора. Потом все привыкли и, когда я впопыхах забывала и бежала к выходу, кричали мне вслед: «Постойте, возьмите чек!» Доказательства своей честности я аккуратно прикрепляла к каждой странице, которой хватало ровно на неделю, и внизу листа подводила полный итог семидневных расходов. Книга учёта лежала на полке, на виду. При мне Гарик никогда её не проверял, но у него было достаточно времени сделать это в моё отсутствие, по средам, когда он был выходной, а я работала, или утром, когда я уходила в семь, а он гораздо позднее.

Со временем чувство обиды притупилось. Записывать, куда я что потратила и прикалывать чеки вошло у меня в привычку. Хотя Гарик, вопреки моим ожиданиям, никогда не упоминал о нашем долге, я выкроила из бюджета первые пять сотен и послала их Лишанским, дав себе слово с этого дня делать это регулярно и ежемесячно. Я гордо не обращала внимания на неодобрительные взгляды дочки, когда занималась своей бухгалтерией, на удивлённое лицо мамы, когда она в очередной раз приезжала в гости и видела книгу учёта, лежавшую на виду. Я истово ждала, когда Гарику станет стыдно и он сам прекратит этот иудушко-головлёвский почин.