и соберёт вместе, а железные запчасти сделает любой рукастый кузнец. Что за технологию используют влари, что её не смогли повторить? Может, её знания и не будут иметь такой ценности, как она рассчитывает…

Город приближался. Солдаты Саланталя хранили молчание, и грань между почётным караулом и конвоем с каждым шагом становилась всё размытее. Они не скрывали, что не спускают глаз с жителей болот, лишь изредка отворачивались, когда Альтариэн обращал на это внимание. Ира ехала боком, стараясь не упасть, вцепившись окоченевшими пальцами в верёвку. Поверх платья был накинут плащ, его широкие полы скрывали шокирующий наряд, но о езде по-мужски речи даже не шло. Доваль потратил уйму времени, чтобы убедить свободолюбивого Смагу ехать без выкрутасов и нести «неправильно» сидевшую всадницу безопасно и плавно.

Вот и ворота.

Карраж казался неприступным. Позади него высилась гора, а сам он стоял на огромном каменистом холме у её подножья. Если поднять глаза чуть выше, то можно увидеть широкую дорогу, уходящую к вершине: город имел два выхода. Однако обойти кругом и ударить со спины было так же невозможно, как убежать с Мрекского болота. Практически вертикальные откосы справа и слева от городской стены казались естественным её продолжением, и мысли приставить к ним лестницу ради штурма даже не возникало — головокружительная высота. Единственный способ попасть в город — в лоб. Через ворота в три человеческих роста, по подъёмному мосту, через обрыв, который даже не требовалось наполнять водой: неудачный шаг с краю, и каменистая почва примет неосторожного.

У моста на почтенном расстоянии стояла толпа зевак, теснимая солдатами. Деревенские жители с округи, в основном амелуту, но некоторое количество эйуна самого разного ранга вряд ли сильно уступали им в численности. Бряцание железа и цокот копыт по вымощенной булыжниками дороге не прерывали ни разговор, ни шёпот.

«Не в гости едем, а на казнь», — поёжилась Ира.

Им не стали препятствовать ступить на мост. Вытянувшись в линию по двое, они пересекали его, держась на безопасном расстоянии от краёв. Близость пропасти заставляла Ирино сердце биться чаще. Не от страха, нет, ведь страх высоты нынче был ей неведом. Скорее наоборот, хотелось почувствовать, каково это — пролететь над пропастью. Стараясь отвлечься от этих самоубийственных идей, Ира подняла глаза вверх и увидела над воротами красивый герб на причудливо изогнутом по краям щите. Холмик с воткнутым в него мечом, пространство до горизонта и встающее солнце. А выше надпись, которую не смогла прочитать, поскольку знаки были незнакомы.

— Простите, господин виконт, это герб города? — обратилась она к ехавшему рядом с ней Саланталю. — Нет, госпожа вестница. Ворота Карража венчает герб народа, из которого происходит действующий ставленник.

— То есть это герб эйуна?

— Да. Меч означает военную стезю, на которую мы ступаем, едва научившись ходить. Холм — это и могилы предков, и напоминание о том, что даже самая длинная жизнь имеет конец. Меч, воткнутый в него, означает самую желанную смерть — в бою. Поле за холмом — чистый мир в самом начале творения, пустота без разума, из которой вышли все мы и которую собственными глазами видели наши прародители. А также пустыня, что почти осталась от Рахидэтели после восстания Первых. Наказ не повторять ошибок. Восход первой звезды — честь, что как луч должна озарять наш жизненный путь, и тот, за кем мы следуем, — наш тану, Свет Лару, приказ которого не подлежит обсуждению. Девиз, начертанный на гербе: «Мы помним». Это вся наша история и наш образ жизни.

«Вот тебе и краткая экскурсия в геральдику», — Ира не скрывала, что впечатлена объяснением.

— Каю, — обратилась она к едущему впереди барону, чуть не прикусив язык, потому что забыла о необходимости соблюдать формальное общение. — То есть, господин барон, а какой герб у амелуту?

Тот чуть притормозил архи и поехал рядом с ними.

— Наш герб хоть и проще в смыслах и не имеет столь многих подтекстов, но весьма нагляден. Это голубое поле — твердь небес, надежда на завтрашний день. Мост Маяры, на который мы все рано или поздно вступим, прожив нашу краткую жизнь. И три дороги, которыми способен пойти человек: меч — военный путь, защита ближнего; колос — дорога земли, работа на её благо и на благо всех вокруг; и ладонь одарённого — путь духовный. Наш девиз: «С честью до Моста». Короткая жизнь, которую надо прожить как дóлжно.

Ворота казались всё выше и выше с каждым шагом. Широкая и глубокая арка под ними разбила цокот копыт эхом, который оборвался, стоило им въехать внутрь.

Город замер. Буквально секунду назад слышались голоса, перешёптывания и стук отдалённых молоточков, но стоило ступить за ворота, как он пропал подобно миражу. Саланталь тормознул у самых ворот, о чём-то тихо переговорив с мужчиной-амелуту, обладавшим лицом знатного чиновника, а тот, в свою очередь, шепнул что-то писцу, сидевшему рядом за низким и неудобным столом. Им подали наспех нацарапанную бумагу. Формальности были улажены, и они тронулись дальше.

Ира поглубже зарылась в капюшон и запахнула плащ. Сейчас совершенно не хотелось привлекать лишнего внимания, но толпа, казалось, и не замечала странной всадницы, целиком и полностью отдав своё внимание дайна-ви. В толпе совсем не было детей, разве что изредка мелькали подростки-эйуна, маленькие солдаты при старших наставниках. Скорее всего, напуганные амелутки сейчас сидят по домам, не отпуская своих чад от покрывала. Внезапно Доваль пришпорил своего архи и выехал вперёд.

— Канаш! Дружище! — воскликнул он и направил животное в сторону одетого в чёрные одеяния мужчины.

От его вида у Иры мороз пополз по коже. Точно такой же человек стоял на помосте в Ризме, перед тем как уступить место палачу.

— Какими судьбами?! Ты же в Гая был… — Доваль осёкся и машинально затормозил архи.

Мужчина поднял на него абсолютно пустые глаза. На губах гуляла блаженная улыбка, а по подбородку неспешно текла слюна. Несколько мгновений Доваль стоял замерев, а после медленно слез с седла, и Ира увидела, как по его щекам поползли слёзы.

— Как же ты так… дружище… — сдавленно проговорил он.

Он подошёл было к мужчине, но тот, словно не заметив его, прошёл мимо прямо к Смаге. Улыбнувшись, как ребёнок, увидевший конфетку, он поднял к небесам абсолютно счастливые глаза и, пустив слюну ещё раз, обнял того за шею, а после сделал шаг и неожиданно погладил Иру по ноге. Та вся сжалась, абсолютно не зная, как общаться с сумасшедшим, но оттолкнуть или отстраниться от этого странного человека с глазами маленького мальчика не смогла.

— Госпожа всё-таки обнимет