–У гнедой кобылы Пашавара на редкость отвратительный нрав,– подхватил кто-то.

Через несколько минут друзья Нуревиса, забыв об императоре, уже спорили о достоинствах и недостатках гнедой кобылы Корвиса Пашавара и делились историями о своих лошадях, о лошадях приятелей и олошадях, о которых рассказывали им отцы. Майя стоял и слушал. Он никогда не любил метеглин, но выпил бокал до дна и решил, что это невысокая цена за вступление в высшее общество.

Наступило серое утро. Над Унтэйлейанским Двором нависли тяжелые облака, предвещавшие снегопад. Тишина в спальне императора была такой же мрачной, как тучи. Накануне он вернулся вАлкетмерет очень поздно, изрядно навеселе. Лица слуг выражали неодобрение, и они выполняли свою работу молча. Майя не страдал от похмелья, но настроение у него было безрадостным и серым, словно зимнее небо. Он смотрел в окно и пытался не думать оНеда’о Вечин и ее волшебном голосе.

В столовой обстановка была не лучше. Кроме того, он обжег язык ромашковым отваром. Ксевет, как всегда, бодрый и энергичный, листал свои заметки и сортировал письма, но сегодня его деловитость действовала Майе на нервы. Ему казалось, что за бесстрастным выражением лица секретарь прячет разочарование или неблагоприятное мнение о нем.

Корреспонденции было намного меньше, чем пару дней назад, поскольку Майя теперь давал аудиенции и лично посещал заседания Кораджаса. Как только с письмами было покончено, Ксевет с явной неохотой произнес:

–Ваша светлость, вы обещали сегодня утром побеседовать с осмером Неларом.

Слова падали, как камни. Майе стоило огромного труда сидеть прямо, не ссутулиться и неповесить голову.

–Да, мы обещали,– сказал он и остался доволен своим бесстрастным тоном.– Это первое дело в нашем списке?

–Ваша светлость, мы сочли, что следует разобраться с этой проблемой как можно скорее.

–Благодарим вас,– ответил Майя.– Вы нашли для него подходящий пост?

–Мы приложили максимум усилий, ваша светлость. Оказывается, секретариату лорд-канцлера именно сейчас очень нужен посредник для осуществления взаимодействия с властями города Кето. Чиновнику, занимавшему эту должность, врачи настоятельно рекомендовали переехать на юг для поправки здоровья.

Майя вспомнил серые снеговые тучи и холодный ветер, проносившийся над городом, и его передернуло. Он позавидовал больному.

–В чем состоят обязанности посредника?

–В основном это бумажная работа,– сказал Ксевет с мимолетной, но весьма выразительной гримасой, которая вызвала уМайи улыбку.– Как нам дали понять, вопросы юрисдикции двора и города в лучшем случае можно назвать запутанными, особенно в том, что касается налогообложения. Чиновник по связям с властями Кето – так официально называется эта должность – занимается тем, что… э-э… распутывает путаницу.

–Понятно,– пробормотал Майя и подумал, что такая работа, наверное, вполне подходит Сетерису с его средними способностями и высоким самомнением.– Вы сказали, что этот чиновник находится в подчинении лорд-канцлера?

–Ваша светлость, особое лицо для связи с городом назначается специально для того, чтобы не отнимать время у императора. Осмер Нелар будет подчиняться лорд-канцлеру.– Ксевет помолчал, потом продолжил:– У него не будет ни поводов, ни права просить аудиенции у вашей светлости, и мы осмеливаемся предположить, что лорд-канцлер почувствует себя оскорбленным, если подобное произойдет.

Улерис Чавар, давний враг Сетериса, был именно таким начальником, который мог бы обуздать его в случае необходимости.

–Спасибо вам, Ксевет. Нам кажется, это именно то, что нужно.

–Ваша светлость.– Ксевет поклонился.

–Когда наш кузен ожидает аудиенции?

–В половине десятого, ваша светлость. ВМичен’тэйлейане.

Майя взглянул на часы и расстроился: было почти девять. «Лентяй, лежебока»,– мысленно выругал он себя. Майя равнодушно взглянул на изысканные блюда, которые даченсол Эбремис прислал с кухни, и налил себе ромашкового отвара. Он знал, что перед неизбежным свиданием сСетерисом не почувствует вкуса деликатесов. Кроме того, его слегка мутило, и есть не хотелось. Даже питье не помогло. Наоборот, Майя снова вспомнил Сетериса и его язвительные насмешки над обычаем пить отвар ромашки, который, по его мнению, годился только для крестьян и варваров.

«Это хорошая должность»,– сказал он себе, пытаясь отогнать неприятное чувство. Он знал, что Сетерис наверняка ждет большего. Возможно, кузен лелеял мечту занять высокое положение в новом правительстве, ноМайя надеялся, что события последних нескольких дней отрезвили его. Он десять лет вынужден был выслушивать бесконечные речи Сетериса о грядущем восхождении к вершинам славы. Чиновник по связям с городской администрацией… нет, Сетерис мечтал не обэтом. «Он ничего тебе не сделает,– напомнил себе Майя.– Ты император. У тебя есть телохранители». Он взглянул на своих ноэчарей: маг и воин с каменными лицами стояли по обе стороны двери. Он взял чашку, испугавшись, что сейчас задрожат руки.

Он невольно вспомнил свой шестнадцатый день рождения, формальное совершеннолетие. Как и прежде, не было ни праздника, ни подарков, ни даже произнесенного сквозь зубы поздравления отСетериса. И, конечно же, не было письма из дворца. Майя не ожидал, что получит свободу, но ему все равно было больно, и эта боль заставила его совершить безрассудство – бросить вызов опекуну.

–Я уже взрослый,– сказал он тогда.

–И что с того?– гнусно ухмыльнулся пьяный Сетерис.

–Все должно измениться,– не сдавался Майя.

–Ничто не меняется, идиот. Ты остаешься под моей опекой до тех пор, пока император не решит иначе. Только это имеет значение, а неты, и нетвоя дурацкая тщеславная болтовня. Ты остался тем же безмозглым страшилищем, каким был вчера, и если ты хочешь, чтобы я доказал тебе это…– И он ударил Майю наотмашь по лицу с такой силой, что тот упал на колено и стоял так несколько минут, не всилах подняться. На губах выступила кровь, по лицу катились слезы. Сетерис расхохотался и вышел из комнаты.

Сетерис был прав. Майя стал совершеннолетним, но это ничего не изменило. Сетерис по-прежнему был сильнее, злее, его склонность к насилию никуда не делась. В отличие отМайи, он обладал неограниченной властью в жалком поместье и несобирался расставаться с нею. Ему необходимо было контролировать других, необходимо было чувствовать, что Майя его боится и подчиняется ему из страха. Они не были равными друг другу, иСетерис, естественно, не хотел этого.

«Воистину, мы и сейчас не равны,– подумал Майя, торопливо допивая чай.– Я правитель, а он – проситель, который пресмыкается перед его светлостью императором».

Мысль была такой нелепой, что на миг Майе показалось, что все это происходит во сне. Он вдруг почувствовал, что горько усмехается, и, поднимаясь из-за стола, придал лицу бесстрастное выражение. Ксевет и телохранители расступились грациозно, словно танцоры, пропустили императора и последовали за ним.