– За что? – прохрипел залитый кровью боевик. – Не убивай…

Одиночный выстрел пришелся ему точно в висок.

– Извини, – хмыкнул единственный оставшийся в живых, – такой расклад. По-другому нельзя.

Дело было сделано. Оставаться здесь долго Абуталип не собирался – в любой момент могли появиться нежеланные визитеры в виде военных или ментов. Вещмешок с деньгами оказался за плечами, а сам он отправился к зданию, выполнявшему роль конюшни.

Сейчас здесь был только один конь. Его Абуталип приберег, конечно же, для себя. Жеребец по кличке Принц, узнав хозяина, фыркнул, кося глазом.

– Ну что, скучаешь, заждался, – потрепал его по холке Абуталип. – Все, вижу, вижу, что застоялся. Вот сейчас мы с тобой и отправимся… далеко. Дорога у нас дальняя, так что придется постараться.

Несколько минут Абуталип был занят тем, что приторачивал к седлу две дорожные сумки. Затем, еще раз проверив сбрую, он вскочил в седло и выехал из конюшни, в лучшие времена бывшей складом.

Нахлестывая коня, бандит галопом вылетел за пределы станции. Перед ним лежала дорога. Направо, вниз – в сторону столицы. Туда путь теперь ему был заказан, причем навсегда. Налево дорога поднималась выше и выше, в ту сторону, где было спасение.

Вскоре дорогу пересекла небольшая река. Несмотря на неширокое русло, здесь она была довольно бурной. Поток ревел, перекатываясь через камни. Конь осторожно ступил на подозрительный с виду деревянный мост. Копыта звонко зацокали по темной древесине, и вот уже всадник на другой стороне. Дальше дорога стала извилистой, и вскоре заброшенная станция окончательно исчезла из виду.

Дорогу перебежал какой-то ушастый зверек, и конь, испугавшись, встал на дыбы, едва не сбросив не ожидавшего такого подвоха всадника.

– Не балуй! – свирепо крикнул Абуталип, хлестнув животное плетью. – Пошел!

Горная дорога стала более-менее ровной. Можно немного и расслабиться.

В конце концов, не все так плохо, как могло быть. И шансов у него предостаточно выбраться из этой мясорубки. Главное, всегда иметь голову на плечах. Вот и сейчас – комплект документов на подставное имя у него с собой. С финансами тоже, слава богу, за все эти годы удалось решить вопрос. На безбедную жизнь хватит. Можно прожить тихо, незаметно, где-нибудь в краях с более мягким климатом и отсутствием посторонних любопытных глаз и ушей.

Абуталип не достиг бы своего положения, если бы не думал о завтрашнем дне. И о запасном варианте он размышлял давно – еще когда положение Александра Арзибековича внешне было стабильным. Так что все будет нормально. Вот только надо забрать брата, отправленного на поиски русских. К счастью, Нурлан нашелся и дал знать о своем местонахождении. Как бы с ним теперь побыстрее встретиться?

Для Абуталипа брат был, пожалуй, единственным близким человеком. Не доверявший никому, с Нурланом он был откровенен – конечно, в пределах разумного, но все же. И оставляя страну, как он понимал, насовсем, Абуталип хотел оставить ее с тем человеком, которого действительно любил.

Оказавшись на развилке дорог, он остановил коня. Огромный камень лежал посреди дороги – недавно здесь был обвал. Разгоряченный конь прядал ушами, пофыркивал и переступал с ноги на ногу. Обойдя камень, всадник двинулся дальше. Пришпоривая коня, он скакал, почти прижимаясь к краю узкой здесь каменной стены. Звук копыт далеко разносился в свежем утреннем воздухе. Спустившись вниз, Абуталип теперь гнал коня вверх.

Адилбек выключил двигатель и прислушался. Его нервы были обострены до предела. Пока, правда, на всем протяжении дороги ничего особенного с ним не случилось, опять же – ничего необычного в глаза не бросилось…

Он немного посидел, пытаясь успокоиться. Здесь ему никогда еще не приходилось бывать. Да и что ему, сыну президента, было делать в этой дыре? Слава богу, во время пребывания отца у власти у его наследника находились более интересные занятия. Адилбек тяжело вздохнул, вспоминая те золотые денечки. Да, было время: папаша – у власти, возможности практически неограниченные… Эх и гулялось тогда!

Оглядываясь, Адилбек шел среди руин, брезгливо ступая среди мусора. Потом это все, наверное, будет вспоминаться как тяжелый сон.

«…И ведь казалось – живи и радуйся. Жизнь, можно сказать, только начинается. Так нет же, по милости разных скотов сейчас приходится все воссоздавать сначала. Шляться по разным закоулкам, куда в нормальных условиях его нога и не ступила бы. Черт побери!»

На собственном примере Адилбек остро, до боли ощущал, что значит иметь все – и в одночасье этого лишиться. Нет, конечно, кое-что осталось, но к хорошему привыкаешь быстро. А вот к плохому…

Задумавшись, он оступился и чертыхнулся. Во имя «высшей цели» приходится сейчас якшаться со всякими Абуталипами и Чингизами, которые ничего, кроме презрения, у него, да и у отца, не вызывали. И ведь каждый из них и им подобных готов продать, как только такая возможность представится. А может, и продает – прямо сейчас. Мразь! Почувствовали свободу…

Адилбек открыл дверь, от которой осталась одна рама. Она со скрипом подалась, и он, руководствуясь схемой, прошел в следующее помещение. Все они были похожи друг на друга, отличаясь разве что количеством мусора и обломков. Здесь облюбовали себе прибежище вороны. Черные птицы с громким карканьем неохотно взлетели и принялись кружить над головой.

Адилбек остановился и, сдвинув брови, уставился в листок бумаги. Стрелки, выведенные рукой Чингиза, показывали направление, и теперь оставалось только следовать им.

– Понастроили… лабиринтов! – пробормотал «посетитель». – Тут и черт ногу сломает.

Впереди виднелась та самая полуразрушенная теплица, в которой и должен был находиться заветный тайничок.

«А какого черта деньгами сорить! – думал он. – Заберу кейс, и все! А дальше пускай Чингиз отрабатывает свой гонорар и предоставит мне Латыпова живьем. Тем более он пообещал, что отсюда никто незамеченным не выберется. А там уж я из Кунана все вытяну! Буду я еще оставлять тут бабло… Нашли дурачка!»

Адилбек приостановился. Ага, вот здесь… в углу и должно быть. И земля рыхлая, и железка лежит, как записано. Отлично…

Оглушительный взрыв, раздавшийся в теплице, разнес ее угол так, что и без того доживавшая последние годы конструкция, лишенная важной опоры, зашаталась и сложилась как карточный домик. Потревоженные в очередной раз вороны, истошно галдя и хлопая крыльями, взмыли в небо.

Летней ночью все живое на горном пастбище сморил сон. Даже птицы, еще пару часов назад почти неслышно рассекавшие крыльями теплый воздух, угомонились и исчезли. Горы, обступавшие долину, едва проглядывались в туманной дымке, делавшей их контуры зыбкими и неопределенными. Во тьме близившейся к концу ночи светлели юрты. Обитатели этого маленького поселения видели десятый сон. Рядом с крайней юртой тлел костер – тот, кто должен был поддерживать его, сам спал, лежа на подстилке.