– Я знаю, – проговорил тот. – Хорошо, я согласен.

– Ну вот и чудненько. Предлагаю выпить за наш союз. Чтобы его заключение стало для нас обоюдовыгодно! – провозгласил гость, поднимая бокал.

…Темнота опустилась быстро, как это бывает в южных краях. Казалось, только недавно еще светило солнце, а вот уж ночь вступала в свои права. Отсутствие облаков позволяло любоваться звездной картой, расстилавшейся на все небо – от края и до края. Включенная на борту иллюминация придавала яхте совсем уж праздничный, яркий до неприличия вид. Уверенным ходом судно шло вдоль берега, на котором царили веселье и беззаботность. Можно было, сделав дела, хотя бы ненадолго забыть обо всем и наслаждаться прекрасным вечером. А сегодняшний вечер давал неплохие надежды на завтрашний день.

Почти неслышно подошедший официант элегантным жестом поднес бокал. Можно спокойно поразмышлять. Контакты сейчас были нужны как воздух, но обдумывать их стоит в одиночестве. Александр Арзибекович откинулся в шезлонге и долго смотрел в вечернее небо.

«Эк размахнулся! – с неприязнью думал он о госте. – Концессию… А по швам не лопнешь?!»

Впрочем, как заметил чиновник, выбора у президента все равно не было. Во всяком случае, сейчас. Надо было зубами вырывать власть.

«Будет тебе концессия, только теоретически и очень недолго», – ухмыльнулся хозяин яхты, представляя себе, как он затем кинет этого урода. Для того чтобы добровольно отказаться от такого лакомого куска, надо быть полным идиотом. А таким себя хозяин яхты не считал. Так что – держи карман шире, помощничек! От приятных мыслей Александр Арзибекович рассмеялся и случайно выплеснул часть содержимого бокала на рубашку. Но это не испортило ему настроения.

Наступившая тишина выглядела какой-то нереальной, ненастоящей. После всего, что творилось здесь, даже странно было оказаться в этой пустоте. Батяня перевернулся на спину и лежал, глубоко дыша и глядя в небо.

Бой закончился. Причем было понятно, что и перелом в общей ситуации тоже произошел. Попытка зажечь сплошной пожар в стране провалилась. Сообщения, только что полученные майором, настраивали на позитивный лад. Несмотря на временные успехи, несмотря на то, что погромщики, мародеры и боевики почти уже достигли своей цели, ситуацию удалось изменить. Батяня получил информацию о том, что власть вышла из сомнамбулического состояния и серьезно взялась за положение в стране. Время, когда многие сидели, как мыши под веником, ожидая, кто же победит, закончилось. Было, правда, ясно, что кое-кто из них теперь будет бить себя кулаком в грудь, говоря о своей «непримиримой борьбе». Как всегда – на волне идет и пена… Ну да ладно, главное, что дело сделали.

– Командир, – послышался голос. – Андрей, ты здесь?

– Здесь я, – отозвался Батяня, – где же мне еще быть?

Спустя несколько секунд к нему подошел Комаровский.

– Ну что, поздравляю, майор, – ухмыльнулся он, – разделали мы эту нечисть под орех! Конечно, жаль, что не удалось горловину мешка завязать, чтоб никого не выпустить, но и это хлеб. С такой компанией, как здешние губошлепы, результаты могли быть гораздо хуже.

– Это точно, – согласился Лавров, – сделали все возможное.

К ним стали подтягиваться те, кто помогал выдержать натиск отморозков. Потери, правда, оказались немалыми. Из местных семеро навсегда закрыли глаза, а восьмой – начальник участка, – лежал с простреленной грудью, кашляя кровью, и непонятно было, какие у него вообще шансы выжить.

– Как настроение, ребята? – поинтересовался десантник у «ополченцев».

– Сложное, – покрутил головой стоявший поближе. На чумазом, закопченном лице выделялись только глаза. Разорванный рукав рубашки был перепачкан кровью. – Не думал я, что в таком пекле окажусь. Сам себе не поверю через год, что в этаком деле участвовал.

– Вы ранены?

– Ерунда… кожу зацепило, – отмахнулся тот, – а вот сосед мой отвоевался. Девять пулевых ранений.

Из темноты показались двое, притащившие первого пленного. Бритый наголо боевик оказался контуженым и к расспросам-допросам был пока что непригоден. Его отправили в подвал – в компанию к уже давно скучавшему там Косому.

– Послушайте, – обратился к Батяне один из взявших в руки оружие специалистов, – вон из того автозака чей-то голос доносился…

– Вот это уже интересно, – подобрался майор. – Что, Леша, пойдем взглянем, какая птичка ожидает нас там?

– Обязательно, – поддержал его старлей, – а то ведь из игроков той команды и поговорить-то не с кем!

Прячась за сожженными автомобилями, десантники подбирались к автозаку, лежавшему на боку. С этой машины все и началось… В воздухе стоял запах гари и чада. Луч фонарика выхватывал из темноты все новые детали недавнего боя. Тела убитых боевиков валялись в разнообразных позах. Вот один – на лице его застыла гримаса боли, а руками он зажимал живот. Вон там – лежит, раскинув руки, словно собирается перед смертью кого-то обнять. Следующего достал разрыв гранаты, навсегда прекратив попытки значительно улучшить свое материальное, а может, и общественное положение.

Приблизившись к автозаку со стороны днища, Батяня остановился и стал прислушиваться. Мерцавшие огни бросали блики на автомобиль, в котором – это было явственно слышно – кто-то постанывал. Но никакого движения не наблюдалось. Лавров присмотрелся. С другой стороны фонариком сигналил Комаровский. У Леши тоже все было чисто. Оставалось подобраться поближе.

Соблюдая осторожность – неохота было под самый занавес получить пулю в живот или оказаться накрытым гранатой, – десантники вскоре приблизились вплотную к автозаку. Батяня остался у входа в основное отделение, а старлей нырнул внутрь. Спустя полминуты Комаровский показался наружу.

– Один труп, и больше никого. Все тогда успели выскочить из машины и попали под огонь уже на улице.

А вот в кабине их ждала находка. Там, придавленный каким-то ящиком, отыскался живой погромщик.

– Кто здесь? – окликнул Батяня. – Выходи!

– Не могу я… – простонал неизвестный. – Помогите…

После нескольких минут усилий он был извлечен на свет божий.

– Ты кто такой? – направив луч фонаря в лицо бандита, спросил Комаровский.

– Чингиз… – закрываясь левой рукой от света, прохрипел тот. Его правая рука висела как плеть.

Доверенное лицо Александра Арзибековича уже успело передумать сотни дум и проклясть все и всех на свете, в том числе и себя самого. Да, участие в сегодняшнем, так плохо окончившемся рейде было, наверное, главной ошибкой в его жизни. Всегда осторожный, просчитывающий сто ходов вперед и не делавший ошибок, сегодня Чингиз лоханулся по полной программе. Он, который видел всех насквозь, сам попал в мышеловку. Дернул его дьявол! Поучаствовать захотелось…

Причем все повернулось настолько неожиданно и дико, что Чингиз во время боя, после ранения пребывал в полной прострации. Оказавшись в самом эпицентре боя, грохота, разрывов, ему хотелось только одного: выжить, уцелеть…