Принял вполне радушно, разве что приказал сдать оружие. Но Никола этого и ждал.

Оружие они отдавали честь по чести, за исключением фамильных клинков. Но тут уж и Логинов сделал уступку. Родовой кинжал – не просто ножик для мяса, это ценность и память, в иных семьях клинкам по триста лет уж исполнилось.

Оружие генерала порадовало.

Перебежчики, которые заодно проредили ряды врага, – тем более!

Но не оставлять же их в своих рядах?

Так что часть Никола Фере отправилась домой. Путь им предстоял долгий, но приятный. А штурм – штурм продолжался.

* * *

Сильный дождь ухудшил видимость, и этим воспользовался полковник Гвоздев. Взяв с собой двести человек, он обошел Ковальск с тыла и попробовал пробиться через кузнечные предместья.

Ему повезло, Калинин не стал серьезно защищать кузнечные кварталы. К чему?

Вот заводы, фабрики, склады – дело другое. А дома? Что – дома?!

Людишки еще отстроятся!

Когда освободятся от оков!

Завязался бой, но Гвоздев ломился, словно бронемашина через кустарники. И потихоньку шел вперед.

Против него бросили две части, но части новобранцев. Тех, кто был в данный момент на окраине.

Гвоздев разделал их под орех и пошел дальше.

Видя, что полковник не возвращается, и получив от него донесение, усилил напор и Логинов. В рядах освобожденцев постепенно начала нагнетаться паника.

Это у Никола была возможность уйти. И то – до боя. А у кого-то желание было, а возможности не было.

А жить хотелось.

Что оставалось делать таким людям?

Ждать удобного момента. А потом удирать. Иногда – стреляя в спину соседа.

Освобожденцы сопротивлялись отчаянно. Понимали, что их не пощадят, и полк Калинина дрался, словно львы. Логиновцы кровью поливали каждую отвоеванную пядь, то продвигаясь вперед, то откатываясь назад, и тоже стояли насмерть.

Им тоже было некуда отступать.

Освобожденцы не сдались бы и не отступили, но Гвоздеву повезло еще раз.

* * *

Васька сидел на чердаке и ждал врага. Ну… хоть одного он стрельнет! А может, и не одного! Верное ружье несло на себе уже пять зарубок.

Пять освобожденцев.

Пять трупов… этого было мало, отчаянно мало! За убитого отца, который отказался работать на них! За сожженный дом и мамашу с малыми, которые теперь ютились по подвалам.

Васька один о них заботился, приносил, что мог достать… много ли? Мало? Слишком мало для жизни. Голод, холод, отчаяние – убивают надежнее любого пистолета. Сильно болела мать, и Васька боялся, что новой весны она не увидит. Двое малых умерло. Трое еще осталось, и Васька был полон решимости поквитаться.

За каждого он возьмет по десять жизней. И двадцать – за отца. На меньший размен он был не согласен.

А вот…

Шум боя приближался.

Васька замер, насторожился…

А когда увидел старую форму на Гвоздеве, сильно обрадовался. И…

Он сам сидел в засаде. И такого же снайпера выцелил первым. И выстрелил.

Громко хлопнуло старое, еще дедовское, ружье, которое чудом удалось спасти.

Покатился с крыши стрелок.

Оглянулся полковник Гвоздев. И кивнул своим людям проверить дом. Васька не сопротивлялся, когда его потащили вниз. А чего?

Свои же…

– Ты стрелял? – Полковник был краток.

– Я.

– Благодарю. А сейчас иди домой, здесь все же опасно…

Минуту Гвоздев мог себе позволить потратить. Заодно и дорогу впереди проверят.

Васька размышлять долго не стал.

– Тор полковник! Разрешите помочь вам?

Гвоздев улыбнулся, но отказаться не успел. Потому что мальчишка лет четырнадцати продолжил:

– Я тут каждый переулок знаю. И где эти … сидят – тоже.

Грубое слово невольно резануло уши. Потому что сказано было от всей души. И Гвоздев решился.

– Ладно. Пойдешь с нами. Но держись рядом со мной, понял?

Васька кивнул:

– Я вас проулками проведу! Хотите на площадь? К ихнему штабу?

Хотел ли Гвоздев?

О да!

Пожалуйста, и можно без хлеба. А посолят они сами! Крепенько так посолят… и поперчат. Пулями и гранатами!

Забегая вперед: Васька уцелел в этой войне. И стал кем-то вроде сына полка. И родных он этим уберег. Обоз у Логинова и так был большой, нашлось место и еще для четверых человек. И обогрели, и прокормили…

Правда, военным Васька не стал.

Как и отец, он занялся кузнечным делом. Но это будет потом, в далеком будущем. А здесь и сейчас он шел рядом с полковником и тихо рассказывал, что вон там засада, а у колодца сейчас орудие стоит… и вон в том проулке неладно…

Гвоздев внимательно слушал. Жизнь ему мальчишка уже сберег. Вот и людей сберечь поможет. Война не заканчивается в Ковальске. Каждого человека беречь надо…

* * *

По дороге к площади пришлось еще немного пострелять.

Увы, штаб оказался пустым. Понимая, что приходит белый полярный лис, Калинин подхватился и эвакуировался на электростанцию. Штаб он приказал поджечь, но тут уж нашла коса на камень. Не успели. Почему?

Ну… не успели.

А положа руку на сердце, не хотели. Часть центра была деревянной. Побоялись попросту, что половина города выгорит. Те, кому Калинин отдал приказ, были родом как раз из Ковальска.

Но Гвоздеву и так было достаточно.

Благодаря Ваське он почти никого не потерял. А еще умудрился захватить два орудия, которые сейчас и развернул в спины освобожденцам.

Сопротивлялись они до последнего. Но удача оказалась не на их стороне. Боги войны кинули свои кости, и Калинину выпало две единицы.

К вечеру город был окружен с трех сторон, и Логинов методично додавливал последние очаги сопротивления. Часть освобожденцев перешла на его сторону – жить хотелось. Этим уже не досталось таких хороших условий, как у Никола, но и вешать их никто не стал. Лопату в руки – и разгребать!

Расчищать завалы, хоронить погибших, заботиться о живых… да мало ли дел найдется?

Оставалась в осаде электростанция, в которой засел Калинин.

Но Логинова это задержало ненадолго. Конечно, не хотелось разносить ее снарядами, потом отстраивать долго. Но… чего не сделаешь ради старого приятеля?

Калинин понял, что его карта бита, и предложил переговоры.

Анатолий Васильевич подумал некоторое время и выдвинул ультиматум.