У Мариши из карманов сыпалась бумажная дребедень: старые автобусные билетики, бумажки с телефонами, которые идентифицировать не смог бы никто в мире, и прочий хлам, что она таскала с собой и расстаться наотрез отказывалась. Теперь она беспомощно стонала, вися на веревке и провожая взглядом все эти сокровища. До палубы мы добрались благополучно – я имею в виду, что нас никто не заметил.

– В трюм! Быстрей! – скомандовали мы друг другу и, толкаясь и спотыкаясь, помчались вниз, где полагалось быть трюму.

– А почему в трюм? – очень вовремя, как раз когда мы уже окопались в этом дивном, хотя чуточку и подванивающем плесенью месте, спросила я. – Сюда скоро заявятся эти, с вещами. И что нам тогда делать? Тут же совершенно негде прятаться.

В трюме и в самом деле пустовато. Всего-то и было, что несколько белых мешков с солью, которые успели загрузить сюда раньше, чем мы учинили безобразие со шпинатом.

– Пошли отсюда! – рявкнула я.

И мы поторопились унести ноги прочь до того, как пожалуют наши невольные хозяева.

– Надеюсь, они захватят что-нибудь съедобное, чем мы могли бы воспользоваться, – бубнила Мариша себе под нос, взбираясь по трапу. – Я как-то забыла прихватить пару шоколадок. А ведь неизвестно, сколько нам придется плыть.

Ее слова напомнили мне, о чем я собиралась спросить, прежде чем мы полезли, словно обезьяны, на это судно. Вопрос, куда мы, собственно, собираемся плыть, подспудно терзал меня уже давно. Стоило найти укрытие под сваленными дождевиками или парусом, во всяком случае, то, под чем мы нашли себе приют, выглядело именно так, я поделилась своей тревогой с Маришей.

– Ну ты, подруга, даешь, – поразилась она. – Здесь же только одно русло, пригодное для судоходства. По Десне мы доплывем до Киева.

– А дальше? – не успокаивалась я. – И зачем нам Киев? Мы же вроде собирались к морю? Хотя теперь я предпочла бы попасть домой. Была бы очень довольна, буде это удастся. А если катер пойдет по Десне не к Киеву, а в обратном направлении?

– Твои же знакомые говорили, что продукты приготовлены для России. Будь я на их месте, отправила бы весь груз на Киев, а оттуда уже к нашей Родине-матушке, в Смоленск, – успокаивала меня Мариша.

– Ты не знаешь этих людей, – сказала я. – Они все делают не по-людски. Разве обычные люди стали бы переправлять свой груз по реке на этой развалине, которая даже на первый взгляд страдает всеми хроническими болезнями списанных за негодностью судов? Ничего подобного. Они бы сразу же воспользовались услугами железной дороги. Почему они этого не сделали? Я не обязана верить всем бредням Бородатого, изложенным им в машине своему напарнику. Уверена, есть другое объяснение тому, что они перевозят свой груз по воде, кроме нежелания вызвать зависть соседей.

– И что ты предлагаешь делать? – поинтересовалась Мариша.

– Я у тебя хотела спросить, – это была чистая правда.

– Полагаю, нам следует плыть с гуманитарным грузом хотя бы до ближайшего крупного города. Знаешь, в средневековой Европе говорили, что если хочешь надежно спрятаться, поезжай в Париж. Они имели в виду…

– Понимаю, что они имели в виду, – прервала я. – Лучше скажи, что ты стащила из сейфа Никитина?

У Мариши сделалось обиженно-недоумевающее лицо, словно она не понимала, как это можно волновать ее по пустякам в такой ответственный момент, когда она продумывает всю нашу дальнейшую жизнь и пути ее спасения. Но она все-таки почти собралась ответить, когда вновь раздались шаги. Просто проклятие какое-то на мою голову. Как только появляется шанс узнать хоть что-нибудь, сразу же, пожалуйте, кто-то припрется и все испортит!

На этот раз пожаловал сам капитан. Может, не совсем и настоящий капитан, но все-таки был он достаточно колоритен. Он прошествовал мимо нашего укрытия слегка заплетающимся шагом. Сначала я приняла его манеру передвигаться за прославленную походку морских волков – вразвалочку, но за капитаном тянулось облако столь едкого амбре, что он проник даже сквозь толщу брезента, под которым мы укрывались. Синий китель капитана слегка залоснился на боках и помялся, а вместо ботинок он носил удобные шлепанцы, но это мелочи. Капитан был еще бодр духом и полон желания показать всем, кто тут настоящий хозяин.

К его огромному разочарованию, в трюме он никого не обнаружил. Тогда он достал самую настоящую трубку и принялся вышагивать возле мешков взад и вперед, что-то бормоча себе под нос. За этим занятием его и застали прибывшие на судно. Получивший в лоб Бородатый все никак не мог расстаться с компьютерами, он нес в руках монитор одного из них, когда увидел капитана, присевшего на тюки. Бородатый стоял возле нас, и мы отчетливо слышали, как его тяжелое дыхание внезапно прервалось. Тишина длилась так долго, что мы уже стали опасаться за его здоровье, но так же внезапно, как перестал, Бородатый задышал вновь. На этот раз дышал он часто, прерывисто и со свистом. Я бы сказала, что он напуган.

– Капитан, – дрожащим голосом произнес Бородатый, – вам нельзя тут находиться.

Если он хотел таким манером избавиться от капитана, то выбрал не тот путь. Капитан разгневанно надул щеки, покрытые густой щетиной, и пророкотал как из бочки:

– Кто ты такой, салага, чтобы указывать мне, что мне можно, а что нет на моем собственном корабле? Пойди-ка сюда, я научу тебя уважению.

– Сейчас тут будет идти погрузка, – поспешно залепетал Бородатый, который, судя по всему, не был особенно храбр и вступать в схватку с бравым капитаном не собирался. – Вам будет неудобно, всякие ящики, тюки и коробки, знаете ли. Суета, шум. И потом – здесь сыро. Вам, с вашим ревматизмом, лучше наблюдать за погрузкой сверху.

До того как Бородатый упомянул про ревматизм, капитан и сам думал пойти наверх, но теперь он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы показать этому наглому сопляку, что он пока еще в силах стоять на своем. И капитан остался вникать во все мелочи погрузки. Его указания разносились по всему судну, от носа до кормы, и благодаря ему мы были отлично осведомлены, что где должно и будет стоять.

– Старик бушует, – шептались грузчики. – Знать, мало ему Елизар заплатил за рейс. Они уже давно спорят, а Елизар все жмется и не накидывает. Его понять можно, всем платить никакой мошны не хватит, но и капитан по-своему прав, деньги с каждым днем все дешевле.

Про деньги нам и без них все было прекрасно известно, а вот очередное напоминание о Елизаре насторожило и огорчило. Этот Елизар обладал скверной привычкой появляться каждый раз, как черт из табакерки, когда его меньше всего ждали.

– Староста вроде бы обещал пожаловать, – пробегая мимо нас, бросил кому-то из товарищей Глазастый. – Что ему тут понадобилось?

Теперь еще и староста! Мы догадывались, что старосте тут понадобилось не что-то, а кто-то. Что за день! Как с ночи не заладилось, так и пошло. Сплошные расстройства. Если они еще и про Никитина вспомнят, то вообще хоть в воду кидайся. Но в воду кидаться не пришлось. Нас спас наш славный капитан. Бородатый сильно задел его достоинство, и он приложил все усилия к тому, чтобы даже в мелочах настаивать на своем. Поэтому, когда ему передали просьбу старосты задержать отправление катера, он только прорычал: