– Меньше? Ты споришь с классикой… Не считаешь дачников пошлыми? – засмеялась Мария.

– Людей – считать пошлыми? Презирать дачников? Презирать людей за их желание, причем вполне нормальное желание, отдохнуть на природе… – возмутился он.

– А я думала, что ты мизантроп!

Смеясь, шутя, дошли до дома Марии.

– Сейчас переоденусь, и поехали куда-нибудь? Обедать, окрестности посмотреть? Тут километрах в двадцати – музей, кажется… – предложил Федор.

* * *

Мария хотела кивнуть – да, поехали! – но не успела. Раздалась мелодичная короткая трель.

Федор достал из кармана сотовый, взглянул на экран. И лицо его изменилось. Стало каким-то чужим, отстраненным. Словно что-то случилось. Нечто важное, значительное. И неприятное, как будто?..

– Таша? – почему-то шепотом спросила Мария. – С ней все в порядке?

Федор не сразу ответил. Уткнулся в свой мобильный, пальцем елозил по экрану, явно прокручивая какое-то сообщение. Наконец поднял голову, посмотрел Марии в глаза:

– Это напоминалка. На эту субботу у нас Ташей назначена роспись в загсе.

– Я не знала… Получается, ты действительно перед самой свадьбой умудрился ее бросить? Но все равно, что-то вы как-то затянули все, можно было и раньше оформить ваши отношения, если вы такую серьезную операцию с переездом в другую страну задумали, – усмехнулась она.

– Свадьбы не будет, я же тебе говорил. Но надо уточнить, как это повлияет на мой отъезд… Вернее, на Ташин. Сможет ли она уехать в этом случае. Я не знаток всей этой казуистики…

– А если не сможет?

– Боюсь, что на прежних условиях – точно не сможет… Ей должны были дать визу, как члену семьи. А если мы не поженимся? Черт. Только сейчас до меня дошло. Тогда что, по сути, придется с ней фиктивный брак заключать, только ради того, чтобы она уехала туда? Я же все равно не собираюсь с ней жить.

– Но почему? – не выдержала, возмутилась Мария. – До недавнего времени собирался, а тут вдруг раз, и передумал!

– Да, передумал, – упрямо заявил он. – Я, может, на тебе хочу жениться.

– Ты делаешь мне предложение?!

– А чего ты так удивляешься? Да, я делаю тебе предложение. Я надеюсь на то, что смогу помочь тебе перебраться в Америку, и мы там будем жить вместе.

– Со мной? Ты и я?

– С тобой. Ты и я, – спокойно ответил Федор.

– Ты сумасшедший. У тебя семь пятниц на неделе… – Мария побежала прочь, ничего не видя перед собой. Наткнулась на стену из камней, остановилась.

Федор подошел сзади, обнял ее за плечи.

– Ты хороший. Ты… ты мне нравишься, я врать не буду, – сдавленным голосом произнесла Мария. – Но я никуда не поеду с тобой.

– Почему? – шепотом, прямо ей в ухо, спросил он.

– Потому что… Потому что я хочу вернуться в Москву. Она мне снится. Она мне снится, ты понимаешь? Это мой родной город, я хочу жить там… Здесь тоже хорошо, в Дербенево, здесь природа и все такое… И в Америке тоже хорошо, и в других странах, на других континентах, тоже, я уверена, есть чудесные места, и люди там счастливо живут, и это прекрасно… Мир прекрасен. Но я – я! – хочу вернуться в Москву, – мрачно повторила она.

– К брату? К тому, кто тебя выгнал из дома?

– Да не к брату, а сама по себе. Что-нибудь придумаю. Деньги у меня на первое время есть, – она усмехнулась, вспомнив о прошедшей ночи, когда ее пытался ограбить бродяга.

– В Москву, в Москву, в Москву… – пробормотал Федор. – Безумный город.

– Это ты потому так говоришь, что на Балкисана обижен, – фыркнула Мария.

– Но люди, понимаешь, сами люди, которые там живут…

– Да что ты знаешь о людях! Тут дачники тебе хорошие, а там горожане плохие… Люди везде одинаковые.

– Ладно, ладно, не будем спорить, – предостерегающе поднял он руку. – Давай так. Поговорим об этом вечером. А сейчас я пойду к себе, переоденусь, и мы куда-нибудь съездим, ладно? В какое-нибудь красивое место, и где нас еще накормят к тому же.

– Хорошо, – с трудом отозвалась Мария. – Но только я не передумаю. И ни в какую Америку не поеду.

* * *

…Федор поднялся по ступеням, ведущим в его дом, и вдруг увидел, что на веранде, в плетеном кресле в углу сидит Таша.

Он сам не понимал, как так могло получиться, но он почти забыл о ней. Забыл о женщине, с которой провел целых два года жизни, с которой строил грандиозные планы на будущее… Но тем не менее это произошло!

– Ты? – Он прошел к ней, сел напротив. – Послушай… Это хорошо, что ты вернулась. Я не успел тебе сказать… Прости меня, Таша.

Она, словно по команде, тихо заплакала, прикрыв ладонью лицо.

«Я и правда чудовище какое-то! – в ужасе подумал он. – Болтаю о людях, о всеобщем благе – а сам так жестоко обошелся с этой женщиной, которую совсем недавно хотел назвать своей женой!»

– Прости. Прости меня, – он потянулся к ней, но Таша отмахнулась.

– Перестань, – прерывающимся голосом произнесла она. – Ты и вправду думаешь, что мне станет легче после твоих извинений? Ты думаешь, есть на свете слова, которые способны утешить меня теперь?..

– Я очень виноват перед тобой. Я не знаю, что надо говорить в таких ситуациях… Но я не должен был поступать с тобой подобным образом.

– Это так больно… – она всхлипнула, смахнула слезы со щеки, глубоко вздохнула. – Еще никто и никогда не делал мне так больно.

– Я виноват, – повторил он, а сам мысленно поморщился: «Повторяю, как попугай, одну и ту же фразу… Но что еще я могу ей сказать?!»

– И я тоже виновата, – вдруг решительно сказала Таша. – Я совсем забросила тебя. Я находилась рядом, но я была не с тобой. А ты… Случаются ситуации, когда человек теряет голову, собой не владеет… Раз – и вот он уже в чужой постели, и только потом голову включает… Это еще не измена. Ты просто оступился.

– Ты не должна оправдываться.

– Я не оправдываюсь, я пытаюсь осмыслить, проанализировать произошедшее, – возразила Таша. Высморкалась и продолжила уже спокойно: – Все то, что случилось – это результат нашей с тобой безалаберности, Федор. Над отношениями все время надо работать. А мы этого не делали. Я этого не делала в первую очередь.

– Ты?

– Да, я. Я не прислушивалась к твоим просьбам, твоим пожеланиям. Я думала, что тебе, как ученому, как человеку, полностью погруженному в науку, глубоко наплевать на все эти… даже не знаю, как назвать. На все эти сюси-пуси.

– Какие еще сюси-пуси? – опешил Федор.

– На платьица, на туфельки, на то, накрашены у меня губы или нет… А тебе это важно, оказывается. Ты мне это прямым текстом говорил, а я словно не слышала. Ты требовал внимания к себе. А я… я сидела за своим ноутбуком, как дура.