– В смысле боготворения меня? – Я неумышленно нарушаю прямой приказ Джейми и спешу немедленно исправить промашку. – Нет, это, конечно, очень мило, но лучше бы меня боготворил этот старый ублюдок Колин. Хочу, чтобы к концу всей этой эпопеи он целовал мои ботинки.

– Мне уже пора ревновать? – Том отвечает на телефонный звонок. – Слушаю. Да, привозите. До четырех.

Он вешает трубку. В последнее время все наши разговоры проходят примерно по одному сценарию. Этот чертов телефон только и делает, что звонит. Не представляю, как Том все это выносит.

– Ну, тут уж я тебе не советчик.

– Да, совсем забыл, я же пришел устроить тебе втык. Кто это были такие? – Том имеет в виду девушек, которые ушли двадцать минут назад. – На стройплощадке не должно быть посторонних.

– Это модели. – Я щелкаю мышью, просматривая фотографии на мониторе. – Я делала съемку для Трули. Смешно, Том. Когда мы с тобой в последний раз толком разговаривали, у меня сложилось впечатление, что ты хочешь, чтобы я не маячила у тебя перед глазами. А теперь сам пришел.

– Это мой объект, а ты устраиваешь на нем фотосессии. – Том наклоняется вбок, чтобы заглянуть в компьютер. Мистер Само Совершенство с поджатыми губами. – Надо было предупредить меня заранее. Посторонние люди на стройплощадке – это нарушение техники безопасности. Если бы с ними произошел несчастный случай…

– Ясно, я опять проштрафилась. Не бухти, а то не получишь подарок.

– Подарок?

Слышу, как скрипит у меня за спиной его компьютерное кресло.

– А ты его заслуживаешь?

Я тяну время, поскольку не уверена, как он примет эту маленькую оливковую ветвь. Мне весьма недвусмысленно дали понять, что моя помощь ему не нужна.

– Мне пришлось вытаскивать дохлую крысу из дырки в стене на кухне. Так что я его еще как заслуживаю.

– Пусть Алекс занимается дохлыми крысами. Ты теперь босс. – Я с напускной небрежностью продолжаю кликать по фотографиям. – Ты сидишь на своем подарке. Я устроила тебе рабочее место. Я обратила внимание, что тебе стало сложнее работать в доме.

С моей стороны это способ извиниться за то, что оставила след от кружки с кофе на важном отчете для строительной инспекции.

– А вон тот ящик из-под яблок внизу – для Патти.

Том поворачивается в кресле и снова смотрит на свое рабочее место. Это всего лишь старый кухонный стол, на который я водрузила настольную лампу и стаканчик с ручками, но он с наслаждением проводит по столешнице ладонью.

– Я уже подумывал начать работать из машины. – Он щелкает выключателем лампы. – Спасибо, Дарси.

– Я вовсе не пытаюсь заманить тебя сюда с гнусными целями, – ляпаю я зачем-то.

Какая муха меня укусила? Поворачиваюсь на своей крутящейся табуретке, и вид мой, наверное, при желании можно счесть зловещим.

Том пропускает мою оговорку мимо ушей.

– О, заманить меня у тебя получилось как нельзя лучше. – Он поднимается и уходит, потом появляется вновь с ноутбуком и пухлой папкой; за ним, точно мотыльки, летят визитки. – Не клюнуть на рабочее место я не мог.

Он снова уходит, но на этот раз возвращается с охапкой образцов: кафель, ковролин, ламинат. Патти запрыгивает в свое новое гнездышко и оттуда внимательно наблюдает за Томом. Ее большие голубые глаза, как обычно, светятся обожанием.

Очень тебя понимаю, Патти. Я могла бы сидеть тут и часами наблюдать за тем, как он, с серьезным видом склонив голову набок, перебирает кафельные плитки. Он всегда был такой: мальчик-аккуратист с прямой спиной и идеальным порядком на письменном столе.

К черту прошлое! Включаем ускоренную перемотку.

Я могла бы вечно сидеть тут и наблюдать за этим роскошным мужчиной, за игрой света в его волосах и за этими большими бережными руками. Рыжий электрический свет плещется в его карих глазах, превращая их в растопленный мед. Не ощущая свинцово-серой тяжести моего взгляда, он ровно и без усилий дышит, раскладывая свои бумаги в три стопки.

Потом носком ботинка нащупывает старую корзину для мусора и улыбается своим мыслям.

– Ты обо всем подумала, Дарси Барретт, – говорит он, не поднимая глаз.

До меня доходит, что все это время он прекрасно знал, что я поедаю его взглядом, ослепленная окружающим его сиянием. Думаю, он чувствовал на себе этот взгляд бóльшую часть своей жизни. Я до безумия ему благодарна за то, как старательно он делает вид, что того мимолетного помешательства в кухне никогда не было.

Я не потеряю его. Если я смогу взять себя в руки и удержаться в рамках, мы сможем выйти из этих трех месяцев друзьями и расстаться, пожав друг другу руки.

Если только у меня хватит сил держать свой язык за зубами и не говорить вещей вроде «Войди в меня».

– Это очень кстати. Я смогу навести порядок в своих делах.

И тут, разумеется, его телефон начинает звонить и он хватает ручку.

Я смотрю, как он что-то записывает, глядя на дом и задумчиво покусывая губу, и думаю, как сильно ему необходимо войти в меня. И не только в мое тело. Мне нужно нечто большее. Мне нужно, чтобы он пробрался в мою голову. Думаю, именно это я тогда имела в виду.

Расстегни меня, заберись внутрь и не выходи оттуда.

Когда он вешает трубку и бросает взгляд в мою сторону, я делаю вид, будто разглядываю дом.

– Да что ж такое, никак не дадут сосредоточиться.

– Двенадцать недель – ужасно короткий срок, – извиняющимся тоном говорит Том. Потом обводит взглядом мою комнатушку и улыбается. – Теперь я не так переживаю из-за того, что тебе приходится здесь жить. У тебя тут очень уютно.

Он устремляет взгляд в конец узкого длинного помещения. Кровать занимает всего лишь четверть всей площади, но впечатление почему-то создается такое, будто она везде.

Я утыкаюсь обратно в свой ноутбук:

– Мне тут тепло, светло и мухи не кусают. Прости, но у Трули встреча с консультантом по развитию бренда, и ей нужен каталог, чтобы им показать. Она с минуты на минуту появится здесь с вопросом: «Ну как, готово?» Так что брысь отсюда.

– Сто лет ее не видел. Как она?

– Абсолютно восхитительна, как обычно. – Я прокручиваю вниз изображение на экране и пытаюсь подавить панику при виде времени на часах. – Она переоценивает мои умения в графическом дизайне.

– Это важная для нее встреча, да? Значит, это и есть то самое «Ё-Бельё». – Он легкой походкой подходит к моей рабочей скамье и начинает смеяться. – Кто вообще носит трусы с надписью «Скотина» во всю задницу?

– Я ношу, каждый божий день, – немедленно ощетиниваюсь я. – Это лучшее белье в мире!

– Ну все, теперь я каждый божий день буду гадать, что сегодня написано на твоих трусах.

– Если ты узнаешь, то этого не переживешь.