Гарри вдруг осенило: а что, если он еще раз наденет Шляпу и послушает, что она скажет? Он с опаской взглянул на спящих по стенам колдуний и чародеев. Не натворит ли он бед, если попытает счастья еще раз? Просто чтобы не сомневаться, на правильный ли факультет он попал.

Он тихонько обошел стол, снял Шляпу с полки и медленно водрузил на голову. Она была ему велика и съезжала на глаза — точно так же, как в прошлый раз. Гарри в ожидании замер, как вдруг тихий голос шепнул ему в ухо:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Гарри Поттер?

— Д-да, — пробормотал Гарри. — Простите за беспокойство, я хотел спросить…

— …на тот ли факультет я тебя отправила, — опередила его Шляпа. — Да… С твоим распределением было не так просто. Но я и сейчас держусь того, что сказала раньше. — Сердце у Гарри подпрыгнуло. — Ты бы прекрасно учился в Слизерине…

Пол поплыл у него из-под ног. Он взял Шляпу за тулью и стащил с головы. Она мягко повисла в руке — выцветшая и грязная. Гарри положил ее обратно на полку, чувствуя, как внутри у него все протестует.

— Ты не права, — сказал он вслух тихой, неподвижной Шляпе. Та не шелохнулась. Гарри попятился, все еще глядя на нее, но тут за спиной послышался странный шорох, и он обернулся.

Оказывается, он был не один. На золотой жердочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, смахивающая на полуощипанную индюшку. Гарри смотрел на нее — птица сумрачно смотрела в ответ, издавая сдавленное квохтанье. Судя по виду, она была чем-то больна — глаза потухли, и за то время, что он наблюдал за ней, из хвоста выпала пара-другая перьев.

Гарри грустно покачал головой. Не хватало только, чтобы комнатная птичка Дамблдора умерла на его глазах, когда они в кабинете один на один. В этот самый миг по перьям птицы пробежал огонь, и всю ее охватило пламя.

Гарри охнул и лихорадочно огляделся, нет ли где хотя бы стакана воды — ничего подходящего не было. Птица тем временем превратилась в огненный шар, издала пронзительный крик, еще мгновение — и от нее ничего не осталось, кроме дымящейся на полу горстки пепла.

Дверь кабинета открылась, и вошел Дамблдор, с виду не то мрачный, не то сердитый.

— Профессор, — Гарри едва переводил дух от волнения. — Ваша птица… Я ничего не мог поделать… Она… сгорела…

К величайшему удивлению Гарри, Дамблдор улыбнулся.

— Да уж пора бы. Он был совсем плох последние дни. Я же говорил ему не тянуть с этим. — Его развеселило ошеломленное лицо Гарри.

— Фоукс — это феникс, Гарри. Когда приходит время умирать, фениксы сгорают, чтобы возродиться из пепла. Взгляни-ка на него…

Гарри взглянул, и как раз вовремя — из пепла высунула голову крохотная, сморщенная новорожденная птичка. Она была так же неказиста, как и прежняя.

— Досадно, что ты увидел его в день сожжения, — заметил Дамблдор, усаживаясь за стол. — Большую часть жизни он очень хорош — в удивительном красном и золотом оперении. Восхитительные создания эти фениксы. Они могут нести колоссальный груз, их слезы обладают целительной силой, и еще они — самые преданные друзья.

Потрясенный сценой самосожжения, Гарри забыл, зачем он тут, но тотчас все вспомнил, как только Дамблдор сел в кресло с высокой спинкой и устремил на мальчика проницательные голубые глаза.

Не успел, однако, директор произнести слово, дверь комнаты с грохотом отлетела в сторону и ворвался Хагрид — взгляд дикий, вязаная шапка набекрень, черные космы всклокочены, а в руке все еще болтается мертвый петух.

— Это не Гарри, профессор Дамблдор! — пылко проговорил он. — Я с ним… значит… разговаривал… за секунду перед тем… ну… как нашли этого цыпленка! У него, сэр, не было времени…

Дамблдор попытался что-то вставить, но словоизвержение Хагрида было неудержимо, в запале он потрясал петухом так, что перья летели во все стороны.

— Не мог он такое вытворить! Ну это, как его… Присягну — хоть перед Министерством магии…

— Хагрид, я…

— Вы… не того сцапали, сэр! Я знаю… Гарри никогда…

— Хагрид! — рявкнул Дамблдор. — Я уверен, что это не Гарри напал на тех двоих.

— Уф! — выдохнул Хагрид, и петух у него в руке печально обвис. — Хорошо. Я тогда… э-э… подожду снаружи, директор.

И, тяжело топая, он в смущении вышел.

— Вы действительно думаете, что это не я? — с надеждой спросил Гарри, наблюдая, как Дамблдор сметает со стола петушиные перья.

— Да, Гарри, не ты, — подтвердил Дамблдор, хотя лицо его вновь помрачнело. — И все же мне бы хотелось поговорить с тобой.

Гарри с робостью ожидал, пока Дамблдор собирался с мыслями, соединив перед собой кончики длинных пальцев.

— Я должен спросить тебя, Гарри, — произнес он мягко, — не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать. Вообще что-нибудь.

Гарри не знал, что ответить. Он подумал о крике Малфоя: «Вы следующие, грязнокровки!», о зелье, кипящем в туалете Плаксы Миртл. Вспомнил бестелесный голос, который дважды к нему обращался, и слова Рона: «Слышать голоса, которых никто не слышит, — плохо даже в волшебном мире». Вспомнил о слухах, которые о нем распространились, и о собственном чудовищном подозрении, что он как-то связан с Салазаром Слизерином…

— Мне нечего вам сказать, профессор, — потупившись, произнес Гарри.

* * *

Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника обратило страхи в настоящую панику. Удивительнее всего было то, что особенно взволновала школу расправа с Почти Безголовым Ником. Все спрашивали друг друга: у кого могла подняться рука на бедное привидение, какая страшная сила сумела поразить того, кто и так уже мертв? Все билеты на экспресс Хогвартс — Лондон, уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы ожидалось массовое бегство.

— Вижу, мы тут будем одни, — оценил ситуацию Рон в разговоре с Гарри и Гермионой. — Наша троица и слизеринцы — Малфой и Крэбб с Гойлом — вот и все, кто останется. Веселые будут каникулы.

Крэбб и Гойл всегда и во всем подражали Малфою, захотели они и остаться с ним на каникулы. Что касается Гарри, он был только рад, что почти все уезжают. Он устал от того, что народ шарахается от него в коридорах, словно он отрастил клыки или плюется ядом, устал от шушуканья, кивков и шипения за спиной.

Фред и Джордж, однако, обратили гнетущий страх в забаву. Увидев Гарри, они все бросали и важно вышагивали впереди него, громко крича: «Дорогу наследнику Слизерина! Падайте ниц, идет самый великий маг…»

Перси решительно осудил их поведение.

— Этим не шутят, — холодно заявил он.

— Ушел бы ты с дороги, Перси, — вздыхал Фред. — Не видишь, Гарри торопится…

— Его ждет в Тайной комнате чашечка чая и приятная встреча со своим клыкастым слугой, — добавлял Джордж, радостно фыркая.

Джинни тоже не находила в этом ничего смешного.