— Должен буду, — коротко бросил Андрей хмурому блюстителю порядка и тот чуть кивнул. — Ладно, пойдем.

Он не задал ни единого вопроса; казалось, он вообще не хотел говорить с Лилей, и его рука, придерживающая ее под локоть, была жесткой. Такой же безжалостно-крепкой, как рука лейтенанта, нетерпеливо и брезгливо волочащего ее к выходу. Пальцы, сжимающие руку девушки сквозь одежду, причиняли боль.

— Меня что, отпустили? — пролепетала Лиля, покорно семеня рядом с широко шагающим Андреем.

— Да.

Это было первое и единственное слово, которое он произнес, обратившись к Лиле, и она снова ощутила приступ удушливого ужаса, словно жертва, падающая со скалы. Да, подходящее сравнение — падения и абсолютной беспомощности. Когда летишь в пропасть и уже ничто и никто не может помочь…

Андрей распахнул перед ней дверцу машины, усадил Лилю на сидение. В его движениях, — механических, отточенных, четких, — не было ни тепла, ни осторожности. Вроде как ухаживает за ней, но в то же время точно такими же движениями он мог бы и дрова пилить.

Неторопливо обойдя машину, Андрей открыл дверук и уселся на водительское сидение, положил руки на руль. Лиля почему-то взглянула на его пальцы, крепко сжимающие руль — и в следующий момент он влепил ей пощечину, хлесткую, сильную, такую, что девушка вскрикнула, голова ее мотнулась, волосы упали на лицо, и Лиля заплакала — горько, навзрыд, потирая побитое место и ощущая невероятное облегчение. Ее страх, ужас, потрясение пролились слезами и перестали душить и топить девушку в черной всепоглощающей панике.

Андрей сурово сопел; казалось, ему хотелось ударить ее еще и еще, раздражение его находило выход в каких-то нервных движениях, он возился на месте, словно не мог устроиться поудобнее, руки его нервно сжимались и разжимались на руле.

— Почему, — тяжелым и злым голосом проговорил он, глядя перед собой и избегая смотреть на рыдающую девушку, — почему я узнаю о каком-то предотвращенном изнасилованиии?

Он не вынес — все же глянул на Лилю, и тут же отвел взгляд, словно ожегшись. Руки его снова крепко обхватили руль, словно он хотел раздавить его, смять.

— Я же сказал, — задушенным голосом продолжал он. — Я же сказал — без криминала! Напоить и сфотографировать лицом в салате, черт тебя дери! И только! И все, мать твою!!! Какие раздевания?! Какие изнасилования?! Что ты натворила?! Что ты хотела сделать?!

— Андей, это не я, — поспешно выкрикнула Лиля, но мужчина обернулся и глянул на нее так, что Лиля вскрикнула, будто заработала еще одну оплеуху. — Андрей, не я! Это все Мишка, это он затеял!

— А позвал его кто?! — взревел Адрей, долбанув по рулю кулаком. — Или будешь врать, что он оказался там случайно?! Черт тебя дери, да чо ж ты не угомонишься никак?!

Он с остервенением рванул ворот куртки, сунул руку во внутренний карман.

— Подписывай, — на панель, перед Лилей, он кинул какую-то бумажку, ткнув в нее пальцем. — Сейчас же. Сию минуту.

— Что это?! — прошептала Лиля, уставившись на документ невидящими глазами. Буквы расплывались, сливались в серое пятно.

— Заявлене на увольнение, — жестко произнес Андрей. — Он уже подписал. Я был у него с утра — только в обмен на эту бумажку он согласился не давать ход делу против тебя. Мишка твой сам пусть выкручивается, за тебя я впрягся, подключил свои связи. Но ты на пушечный выстрел не должна подходить ни к Яну, ни к Сашке. Усекла? Подписывай!

Лиля помертвевшими пальцами сжала холодную авторучку. На одной из строк увидела изящную подпись — даже злясь, Ян умудрился вывести все завитушки аккуратно… подписал, значит.

— Выставил, значит, — прошептала Лиля, чувствуя, как у нее дрожат губы и глаза снова наливаются слезами.

— Да черт бы тебя подрал, — Андрей буквально зарычал от злости. — Да почему ты такая упертая?! Чего ты цепляешься за него, а?! Где гордость твоя, а?! Он с другой, понимаешь? С другой! Они спали вместе, она разгуливает по его дому в его шмотках, они там трахаются уже сутки — а ты все ждешь, что он передумает?! Да не будет этого, не будет, понимаешь?! В руки себя возьми! Подписывай давай — и больше чтобы никогда!.. Не ближе чем на сто метров!.. Дома сидеть будешь. Пока всебя не придешь. Поняла?! Да подписывай уже!

Лиля скрюченными пальцами кое-как ставила закорючку и Андрей выдернул из-под ее руки бумажку, сунул ее обратно в карман. Глубоко и медленно дыша, он как будто успокоился, помотал головой, отгоняя дурноту.

— Значит так, — сказал он ровным голосом. — Едем ко мне. Там я тебя оставлю — будешь сидеть тихо и не высовываться. Недельку посидишь, пока все уляжется…

— Что уляжется, — пробормотала машинально Лиля, и Андрей снова взорвался.

— Как — что?! — гневно выкрикнул он, яростно сверкая глазами. — А про Мишеньку своего, — он произнес эти слова высоким гундосым голосом, явно кривлляясь и передразнивая кого-то, — забыла? Его мать истерики закатывает, бегает, заламывая руки и уверяя, что он не мог такое сделать! Он не сам, его подставили! Как ты думаешь, что она тебе сделает, если найдет? Как минимум искалечит, ему же статья светит. Идиоты…

Лиля грустно усмехнулась.

— Да уж, не мог, — повторила она.

— Все, достаточно, — перебил ее Андрей. — Ты меня поняла? Поняла, что надо сидеть тихо и не высовываться?

— Поняла, — медленно повторила она.

— Никакого Яна! Никакой Сашки! Нет их! Не в этой вселенной! Поняла?! В руки себя возьми и прекрати таскаться за ним, не твой он, все!

Лиля согласно кивнула. По щекам ее снова потекли слезы.

Глядя на ее заплаканное личиуо, Адрей смягчился, голос его дрогнул, и он порывисто обнял девушку, прижал ее к себе, поглаживая по растрепавшимся, спутанным волосам.

— Ну, пожалуйста, — почти умоляющим голосом произнес он. — Давай ты будешь умной девочкой. Давай без глупостей, а?

"Увидеть, — тоскливо подумала она. — Хотя бы увидеть его, хоть издали… Просто увидеть! Ничего больше не надо, ничего не прошу".

Андрей не сказал Лиле, чего ему стоило уговорить Яна отозвать заявление. Да, уговаривать пришлось именно Яна, потому что он и слышать этого не хотел.

В своей мягкой домашей одежде, попивая кофе, босой, он был тверже и упрямее, чем в офисе.

— Ян Палыч, — Андрей привычно провел по короткому ежику волос ладонью, словно стараясь стереть все дурные мысли, стыд, который он испытывал, уговаривая и унижаясь. Его чашка с кофе стояла нетронутой, он рассеянно помешивал темную ароматную жидкость ложечкой, но не притрагивался к ней, словно опасался, что его самого могли отравить. — Не губи жизнь девчонке, не надо.

Синие глаза Яна мгновенно превратились в лед, он чуть качнул головой, изо всех сил сдерживая гнев.

— Даже не напоминай мне о ней, — зло выдохнул он. — Даже думать стыдно, что я с этой женщиной…