Иван отрицательно качнул головой.

– Посмотрим, куда заехали.

С полчаса они плутали в лабиринтах тоннелей и коридоров, похожих на те, что были ими обследованы ранее на других горизонтах, а затем встретили знакомого черного всадника – странное и страшное существо в черных доспехах с одним горизонтальным глазом, налитым алым свечением.

Всадник, топая так, что тряслись стены и пол, вышел откуда-то из-за угла, подошел к тупику коридора, выпростал из-под доспехов нечто похожее на обрубок руки, и в стене образовалась круглая дыра, края которой, вскипев белой пеной, остыли молочно-прозрачным воротником. Не обращая внимания на людей, черный всадник втиснулся в дыру, а через минуту раздался равномерный удаляющийся стук – это мчался кентавр.

Подождав немного и придя в себя, путешественники подобрались к проделанному отверстию, сделав предварительно повязки на нос и рот, чтобы хоть чуть-чуть очищать вдыхаемый воздух от пыли и удушливых газов, проникавших в коридор снаружи.

Черный всадник исчез.

За стеной здания расстилалась угрюмая, коричнево-желтая, с красными и бурыми холмами равнина. На вершинах холмов стояли глыбы иссеченных трещинами скал, в долинах между холмами скопились груды камней. На ближайших из них виднелись зеленоватые и черные наросты, словно корки накипи. К небу поднимались столбы испарений, что-то шипело, доносился плеск воды.

По небу неслась бурая пелена туч, сквозь которую иногда проглядывал алый светящийся столб на горизонте, откуда растекался по равнине гул, перебиваемый иногда басовитыми ударами.

Иван смотрел бы на древний ландшафт еще долго, но Тая зашлась в кашле. Пришлось возвращаться.

Искушать судьбу еще раз не хотелось, впору было плакать от отчаяния: лифт не работал на подъем, а нижние этажи наверняка соседствовали с более древними периодами истории Земли. Тая первой вспомнила о лестнице, и они тут же полезли по темной спирали со ступеньками – лишь бы выбраться к чистому воздуху: в этом горячем киселе из разнообразных газов дышать было почти невозможно.

Следующий этаж ничем не отличался от первого, и они двинулись дальше, миновали третий, четвертый, пятый, пока на шестом Тая не села на ступеньку.

– Устала, отдышусь…

Иван оставил ее сидеть и выглянул с лестничной клетки в зал.

Полумрак, зал круглый, без трубы и лифта в центре. Еще жарко, но дышать уже легче.

– Пожалуй, пару этажей пропустим, и порядок.

Поднялись еще на три этажа. На лестнице было темно, но выходы из лестничного проема на этаж были видны серыми или голубоватыми прямоугольниками.

Этот зал тоже был круглый, без лифта. Иван вяло удивился – трубе лифта вроде бы некуда деваться, но тут же забыл об этом. Как и везде – три коридора, два темных, третий освещен голубым светом. Он был необычный – треугольный в сечении, причем полом служил один из углов.

Тая попросила пить, потом со вздохом села прямо на пол.

– Все, хочу спать!

Иван посмотрел на часы: семь с минутами. Утро ли, вечер, разве разберешь? Он начал стаскивать свою повидавшую виды куртку, которая потеряла былой лоск и цвет.

– Что ж, я не против, давай спать. Спешить нам некуда.

С лестничной площадки просачивались в зал тихие скрипы, шелест и бормотание, изредка подрагивал пол – дыхание неизвестного катаклизма, зажегшего во дворе чудо-здания колоссальный золотой костер.

Несколько часов они бродили с этажа на этаж, усталые и голодные, невольно вспоминая встречу с Лаэнтиром из двадцать первого столетия. Везде было одно и то же: пустые коридоры, то светлые, то темные, с дверями и без них, пыльные или абсолютно чистые, с надписями на дверях: «Осторожно! Не входить!» или «Опасность! Хронорадиация!» и другими предупреждающими и запрещающими.

Тая заметно пала духом и больше молчала. Иван мучился, не зная, как ее подбодрить, хотя и сам не ощущал ни бодрости, ни решительности, только желание, чтобы их долгое путешествие побыстрее закончилось.

На сорок втором этаже, считая от «архейского», они отыскали комнату с окнами во двор и с высоты в сто с лишним метров увидели ту же холмистую равнину с каменными россыпями, редкими озерцами, столбами испарений и малиновым свечением вечного дымного столба в центре котловины.

Молчали. Иван машинально отпил воды, предложил Тае, но та отказалась. Снова пошли бесконечными коридорами, уже не обращая внимания на перемены в их обстановке. Ивана долго мучил вопрос, почему в круглых залах, соседствующих с лестничной клеткой, нет трубы лифта. Судя по расположению залов, труба должна пронизывать их насквозь, но этого не было, залы пустовали. Но ведь лифт-то существовал! И исправно доставлял пассажиров с этажа на этаж… С этажа на этаж… вниз… Как же это получается? Прошли уже сорок второй этаж, а в залах – ни следа лифта! Выходит, лифт перебрасывает не с этажа на этаж, а сразу через десятки этажей? Какой же шаг этой дискретности? Отделяющий, кстати, эпоху от эпохи… Сто этажей? Пятьдесят? Судя по высоте здания со двора, в нем по крайней мере сто пятьдесят этажей, выше верх здания начинает расплываться и таять…

Иван остановился, повернулся к спутнице.

– Я догадался, в чем тут дело.

Тая беззвучно кивнула, потом под его взглядом попыталась приободриться.

– В чем же?

– По-моему, лифт работает избирательно, не с каждого этажа, а через какое-то количество этажей, может быть, через сто. Ты видишь, в тех залах, где он должен проходить, нет трубы.

– А ты как себе это объясняешь? Как кабина может двигаться без колодца? Или, по-твоему, она обладает свойством пронизывать межэтажные перекрытия?

– Вот именно. И не лифт это вовсе, а машина времени, вернее, машина времени и пространства.

– Ты не оригинален.

– Я и не претендую на оригинальность, я размышляю. Все же попробуем определить шаг нашего лифта, не возражаешь?

Они снова вернулись в круглый зал и полезли по нескончаемой лестнице вверх, радуясь, что не приходится пока преодолевать разрушенные пролеты. Однако много пройти они не успели. На пятидесятом этаже их настигли грозный гул, грохот рушащихся стен, дрожь ступеней. Где-то близко послышался звон бьющегося стекла, длинные тревожные звонки, удары в гонг и вопли пауков. Толчок в ноги едва не сбросил путешественников вниз.

Иван помог удержаться Тае, и они замерли, прислушиваясь к внезапно ожившей тишине.

Звонки, свисты, топот, далекий грохот, вибрация стен… И вот сквозь этот гвалт и шум донесся размеренный человеческий голос:

– Хронопробой! Глубина тысяча двести сорок три года, коррекция сверху не проходит. Горизонт в провале, горизонт в провале! Произвожу хроносброс во внешний мир. Прошу покинуть горизонт. Всем ТФА покинуть горизонт! Даю отсчет: пять минут, четыре минуты пятьдесят девять, четыре пятьдесят восемь…