Снова захотелось поплакать. И выпить. Но если первое она себе могла позволить в любое время суток, то второе нет. В магазинах уже не продавали спиртное, а дома ничего не осталось.

Мария отошла от окна, умылась в раковине и включила чайник. Решила обойтись без слез и вина.

В доме царил беспорядок. Полиция обшарила квартиру, но ничего заслуживающего внимания не нашла. Маша хотела было рассказать «Рыжему Иванушке» о тех файлах, что она обнаружила в почте Николая, но передумала. Его компьютер в следственном отделе, значит, до электронной почты они сами добрались и уже все увидели.

Когда вода закипела, Маша заварила себе пакетик «Английского завтрака». Щедро сыпанула в чашку сахар. Перемешала его.

Нет, никому звонить она не будет. Как и устраивать похороны. Отвезет труп Николая в крематорий, сожжет его, прах поместит в урну, а потом его родственники пусть что хотят с ним, то и делают. И с наследством сами разбираются. В конце концов, она, Мария Эскина, бывшая Николая. А это считай, что никто.

Естественно, ее осудят. Многократно. Даже их общие друзья. Они спросят, почему Маша не связалась с ними, не сообщила о Колиной смерти, не попросила поддержки, и даже если узнают правду о том, что Коля ее бросил, скажут — все равно надо было похоронить по-человечески, мы бы помогли. А как это и зачем? Человека уже нет. И даже если допустить тот факт, что потусторонний мир существует, тому, кто перешагнул грань, совершенно все равно, как его похоронят.

Или нет?

Маша не знала. Могла только предполагать.

Зазвонил телефон. Мария глянула на экран. Тетка! Да неужели?

— Алло.

— Мася, девочка, я только что узнала…

Тетка называла ее Масей. Племянница когда-то в далеком детстве не выговаривала «ш», вот и произносила свое имя через «с». Всем казалось это милым. Особенно тетке.

— Привет, как отдыхается?

— Ты почему не позвонила мне, дурища?

— А что бы это изменило?

— Я завтра прилечу. Потерпи.

— Со мной все в порядке, кока. — Тетка была еще и крестной. И она называла ее «кокой». По имени крайне редко. — Но я рада буду тебя увидеть. Соскучилась.

— Мася, ты мне не нравишься. Слишком спокойная.

— Как прилетишь, звони. Пока, кока, целую.

И отсоединилась.

Взяв чашку, Мария отправилась в гостиную. Жадно выпила чай, глядя в экран телевизора и не понимая, что по нему показывают.

Коке она сказала, что все в порядке. И в принципе это было так. Терять родителей страшно. Обоих сразу. Это то, через что Маша прошла. Детей наверняка страшнее, но этого она избежала. А тут сожитель умер. Не муж — сожитель. Еще и променявший ее на другую. Жаль по-человечески. И по-женски тоже… Потому что чувства никуда не делись. Не могли испариться так быстро. Маша любила Колю. До сих пор. Но его нет. И без него не так плохо, как без мамы с папой. Если б кока вчера позвонила, племянница рыдала бы в трубку, залив ее слезами и соплями. Но она позвонила сегодня, когда Маша преодолела рубеж отчаяния.

Она в порядке!

Встав с дивана, Мария направилась в ванную. Ей требовалась капитальная отмочка. Теплая вода, пена, соли — вот в чем. И пролежать не меньше часа. А потом включить гидромассаж и еще минут пятнадцать посвятить ему. По пути в ванную, Маша зашла в прихожую, чтобы взять тапки. Но склонившись над полкой для обуви, она заметила между ней и тумбочкой сумку из дерматина. У нее подобных вещей не имелось. Как и у Николая. И тут Маша вспомнила о Макаре Васильевиче. Он явился с детским портфелем, поставил его на обувницу, а когда стремительно покидал квартиру, забыл его. Наверное, потому, что сумка провалилась между полкой и тумбочкой и не попалась Лаврову на глаза.

«И не только ему, — добавила она, — а и полиции…»

Маша вытащила сумку. Сумка оказалась тяжеленькой. Как будто набита книгами. Из любопытства Мария заглянула внутрь. Она почти угадала. В сумке оказались толстые тетради. Маша насчитала шесть штук. Все до одной были в дерматиновых обложках с логотипом городского автомобильного завода. Маша бегло просмотрела их, это были какие-то дневники. Вероятно, старик их и собирался отдать Коле.

— И что мне теперь с вами делать? — спросила она у тетрадок. — Ясно, что возвращать, старик конечно же дорожит вами. Но как? У меня нет ни его телефона, ни адреса. Значит, буду ждать, когда Макар Васильевич сам вспомнит о вас и вернется.

Она хотела уже было вернуть сумку на обувницу, как заметила нашитую на подкладку бирку. На ней было написано, чью собственность она держит в руке и куда позвонить в случае ее нахождения.

— Молодец старик, — похвалила Мария Лаврова за предусмотрительность. И поаплодировала шутливо, прочтя последнюю фразу: «Вознаграждение гарантирую». — Шоколадку получу за вас, — усмехнулась она, похлопав ладонью по тетрадкам.

Взяв телефон и введя в него цифры номера, Мария пошла в ванную, чтобы пустить воду в джакузи. Ей ответили быстро. Маша ожидала услышать: «У аппарата», но раздалось обычное «Да».

— Здравствуйте, Макар Васильевич, это Мария Эскина.

— Откуда вы узнали мой номер?

— Он написан на бирке, пришитой к подкладке вашего портфеля.

— Так он у вас! — воскликнул Лавров радостно. — Какое облегчение!

— Да, я звоню, чтобы сказать вам, что тетради в целости и сохранности. Завтра можете их забрать.

— Почему завтра?

— Уже поздно, и я собираюсь ложиться.

— Машенька, умоляю вас, подождите. В портфеле дневники моего отца. Они самая большая моя ценность. Я не усну, зная, что они у постороннего человека.

— Я ничего с ними не сделаю. Даже не открою, обещаю. Приму ванну, лягу спать, а утром…

— Можно я сейчас прибегу? — умоляюще проговорил старик.

— Вы где-то неподалеку живете?

— Да, рядышком. На Марксистской. У планетария.

Маша знала эту улицу. Она доезжала до нее за десять минут. Доходила за двадцать. Но это она, молодая женщина. А старик, пусть и бодрый, будет «бежать» полчаса. У нее ванна не только наполнится, но и остыть успеет.

— Вы прямо сейчас можете выйти?

— Да, только обуюсь.

Маша хоть и отругала себя за излишнюю сердобольность, но решила, что раз уж ванну принять в скором времени не получится, нужно выйти на улицу. Как минимум мусор выкинуть. Как максимум купить продуктов. Да и воздухом подышать не помешает. Поэтому она предложила:

— Давайте я пойду вам навстречу.

— Очень хорошо, давайте.

— Тогда я одеваюсь и выхожу. Пойду по проспекту. Где-то в районе «Макдоналдса» пересечемся.

— Вы очень милая девушка, спасибо вам.

— До встречи, Макар Васильевич.